– Не пыли, тёща у Саньки – золотой человек, давай, поехали – теряем время.
Увы, долго ему меня уговаривать не пришлось, обсудили, звонить или нет, – решили не звонить, чтобы не давать шанса отвертеться. Выяснилось, что метро уже закрыто – стали ловить какой-нибудь транспорт на Бакунинской, остановился только огромный сорокаместный «Икарус».
– Слушай, подбрось к Семёновской.
– Десять рублей.
– Опамятуйся, за десять рублей мы в Тулу доберёмся, трёха – это за глаза.
– Да вы посмотрите, на каком комоде покатитесь – это ж Венгрия, комфорт, я одного бензина только сожгу на пятёрку.
– Не понтуй, за бензин парк платит.
– Не, ребята, в такое время меньше чем за чирик даже не думайте.
Вот ведь гад какой, но время уходило, и мы согласились. Доехали до Щербаковской улицы, водитель остановился у Санькиного дома.
– Приехали, вот ваш дом.
– Нет, так не годится, заезжай, будить будем – надо ж приглашение получить.
Водитель стал протискивать свой огромный автобус между хилым штакетником и стеной дома, остановили его прямо под Сашкиными окнами.
– Давай гуди.
– Вы чего, охренели?! Весь дом разбудим.
– А кому сейчас легко?
Гудок у «Икаруса» раскатистый, басовитый, гудели минут десять. Мы стояли в дверях автобуса, наблюдая, как проснулось полдома, и угрозы спуститься и намять нам всё, что цело, стали весьма близкими к реальности. Наконец на шестом этаже распахнулось знакомое окно, в котором показалась растрёпанная со сна Санькина голова. Увидев нас, он прокричал шёпотом, оказывается, такое возможно:
– Чего творите? Весь дом перебудили.
– Вчера хвастал, что тебе посылка пришла.
– Пришла, бегите уже в подъезд, а то, похоже, вас сейчас бить будут.
Тут-то не врал: стали хлопать двери подъездов. Сунув водителю десятку, мы забежали в его подъезд и, не дожидаясь спускающегося вниз лифта, поднялись бегом на его этаж. Обошлось – не поколотили.
Когда уже сидели за столом, Надя – Сашкина жена – сказала:
– Как только гудеть стали, я его в бок толкаю и говорю: «Иди встречай, друзья твои сумасшедшие прикатили», а он мне: «Не может быть, не может быть».
Жёны наши – золото, прощали всё нам, бузотёрам.
* * *
Позвонила тёща:
– Алик, Алик, у нас беда.
– Что случилось, Лидия Ивановна?
– Дом новый упал на даче – ветром сдуло.
В ближайшую субботу все собрались на даче – дом действительно упал. Стали разбираться, как это произошло, разобрались – всё было бы комично, если бы дом не упал.
Причиной падения пола был дедов живот и неверно выбранная последовательность возведения элементов здания. Живот помешал следующим образом: дом стоял благодаря большому количеству подпорок и укосин, которые, являясь, по сути, рёбрами жёсткости, обеспечивали и устойчивость строения. Но они мешали деду проникать в нужное место стройки – живот не пролезал, обходить было лениво, и дед каждый раз в сердцах снимал очередную подпорку. Одну снял – дом стоит, две – стоит, три – то же самое, ну и хрен ли с ними церемониться? Стоит же, не падает.
Чтобы можно было работать в дождь, дед решил закончить крышу. Стропила мы втроём поставили раньше, и дед взял и приколотил всю обрешётку, осталось только рубероидом накрыть – и порядок, работай в любую непогоду – всё как учили. Но учили не там и не тому – дед кончил техникум, что-то такое по контрольно-измерительным приборам и автоматике водонагревательных котлов, но строительству там не обучали. После того как он обрешетил кровлю, парусность её сильно возросла, и при первом сильном ветре дом сдуло к чёртовой матери, поскольку подпорочек-то не было.
