– Мам, я «двойку» получила по литературе.
Мать дернулась и перестала улыбаться. Молодая красивая женщина, только глаза потухшие какие-то. Вике стало стыдно.
– Я исправлю, мам. Светлана сегодня вспылила, наорала на всех, в журнал наверняка не выставила. У половины класса «двойки», – затараторила девушка.
Мама молча раздевалась возле вешалки.
– Мамочка, зря я тебе сказала. Просто испугалась, что от чужих узнаешь и еще больше расстроишься. Я сейчас же напишу это дурацкое сочинение и завтра сдам.
Вика подбежала к матери и взяла ее за руки. Мать сказала устало:
– Хорошо, если можно что-то исправить. А у нас недостача. Второй день ищем, где ошиблись – не найдем. Комиссия лютует. Переносили все в компьютер, всю бухгалтерию, а теперь не сходится ничего. Трудно мне с этой техникой. На калькуляторе считали – копеечка к копеечке всегда… Ну да ладно, давай ужинать.
Вика бросилась накрывать на стол: налила борщ в тарелки, поставила банку сметаны, нарезала хлеб, пару долек чеснока и достала солдатское вкусное сливочное масло в жестяной банке.
– Из папиной конторы звонили, забыла сказать. Мемориальную доску будут открывать, – сказала Вика, намазывая маслом натертый чесноком хлеб.
– Что нам эта доска, – отозвалась мама, перемешивая сметану в борще. – Пока выучишься да устроишься на работу, придется нам пояса потуже затянуть. В институт ездить – это тебе не в школу за домом, еще и с питанием после третьего урока. Придется раскошелиться, о проезде не забывай… И одеть тебя помоднее – студентка уже, взрослая девица.
Они несколько лет жили без папы, но что-то в голосе матери заставило Вику опустить ложку и всмотреться в ее лицо. Временные неприятности на работе или все гораздо серьезней? Девушка вспомнила падение Алькиной матери по наклонной плоскости после сокращения на консервном заводе и не на шутку испугалась. А сама протянула:
– Мааам, ну чего ты сгущаешь? Проездной недорого стоит, еду могу с собой брать. А одежда… Можно подумать, в пединститут все богатеи придут. Такие же, как я, в обычной одежде. И даже хуже. Стипендию заработаю. А потом найду подработку, как освоюсь.
– Почему пединститут? – удивилась мама. – Мы же в мореходку планировали на экономический. Куда ты потом со своим педобразованием? Еще немного – и школьная система совсем развалится.
– Потому что в мореходке платно, – отрезала Вика. – Не хочу, чтобы ты гробилась на работе. А попаду на иняз – найду хорошую работу.
– Ну что ж, – согласилась мать. – Пробуй. Иностранный язык сейчас любые двери открывает.
Вика снова заволновалась – подозрительно легко мать отказалась от своей мечты сделать дочь экономистом. Разве так бывает?
Надо писать сочинение, а девушка не может собраться с мыслями: перед глазами стоит растерянное, уставшее мамино лицо. Сев на свою кровать, Вика услышала плеск воды и тихое бормотание телевизора. Мама моет посуду, сейчас разложит на обеденном столе свои бумаги и будет заново вглядываться в цифры, сверять счета и искать утерянные копейки. Нет уж, экономистом быть несладко. То ли дело стать переводчиком и устроиться на работу в иностранную фирму. Сделать евроремонт в доме и построить летнюю беседку…
Девушка посмотрела на буйно цветущую герань на окне, плотные блестящие оранжевые занавески и уютные пледы в тон им. А письменный стол и книжные полки папа смастерил сам, когда Вика поступила в первый класс. Столешницу красиво обтянул толстой тканью «под кожу», и такой же тканью перетянул сиденье обычного деревянного стула. Поначалу Вика протыкала шариковой ручкой бумагу, так как столешница оказалась слишком мягкой. Зато сейчас у нее самый лучший в классе почерк. Да что там в классе – во всей школе! Недаром все стенгазеты поручали выпускать им с Алькой.
