Разговор не клеился, пока Алька не заметила, что у подруги много цветов. Она ходила по дому, рассматривала каждое растение, восхищалась:
– Вика, супер. Как красиво! А у нас дома – сарай. Может, дашь мне отростков? Только мне сажать их некуда, если только в консервные банки… Ты где землю брала, в огороде? Украшу нашу со Светкой спальню. У нас ведь ничего нет, только две кровати, мать все деньги пропила. А кухня до того прокурена, что все живое там сразу зачахнет.
Вика решилась спросить:
– Аля, а такие вещи дорогие у тебя откуда? И где ты их хранишь, если даже шкафа нет? Пакет интересный…
Алька уселась на Викин изрядно потертый стул:
– В пакете у меня учебники, берегу его, потому что прочный. Одежду мне отдает богатая одноклассница. У нее отец кэпом ходит в загранку. Там семья очень жалостливая – они и продукты мне подкидывают. Светке недавно одежду и обувь отдали после близняшек. А храню я вещи – не поверишь! – в коробке под кроватью. Коробку в магазине взяла. Каждый раз иду домой и трясусь – вдруг мать пропила наше богатство.
Девушка посмотрела на лист с темой сочинения.
– О! Тоже война? Я уже отмучилась, хочешь, помогу написать? – предложила она Вике. – Но я только «Сашку» Кондратьева читала, другое не вспомню так сразу.
Лед был окончательно растоплен. Дружба разгорелась с новой силой. И вот уже Алька, высунув язык, пишет черновик сочинения о войне, а Вика сосредоточенно осматривает растения в поисках молодых побегов, которые наверняка укоренятся и украсят Алькину комнату.
– Слушай, пишу и думаю – хоть бы моя мать уже упилась чем-то, проще похоронить, – сказала вдруг Аля. – Думаю так, и страшно становится. А с другой стороны, лучше никакой матери, чем такая.
Вика растерялась. Похороны отца стали самым страшным потрясением в ее жизни. Но он не пил… Был самым лучшим папой в мире. Что она может ответить подруге?.. Так вот почему Алька не приезжала! Ее мать допилась до ручки, раз ей такие мысли в голову полезли. Подняв голову, Алька пояснила:
– Понимаешь… Недержание, а почки сгнили… Устала я проветривать и мыть. Светку в детдом заберут сразу. Не знаю я, Вик, не знаю…
Алька пришла сегодня из школы и увидела, что мать сидит на кухне и курит.
– Окно бы открыла, – попросила дочь. – И так дышать нечем.
– Сестру покорми, – не поворачивая головы, процедила мать. – Где шляешься, времени уже три часа?
– Последний звонок репетировали, – сказала Алька. – А ты что, своего ребенка сама накормить не можешь?
Мать медленно развернулась на табуретке и уставилась на дочку:
– В детдом пора сдать эту глисту. Кормить ее еще. И нечего меня винить! Не доросла еще!
Алька вздохнула, ничего не ответила. Она проголодалась и хотела пройти к плите, чтобы поставить чайник. Мать вдруг больно схватила ее за руку и закричала, брызгая слюной:
– Заткнись, сволочь! Всю жизнь мне испохабили, выродки! Где была вчера ночью? Шлялась? Выросла, гляньте-ка на нее! Подстилка пароходская! Смотри, на своего папашу не наткнись там, когда ноги раздвигать будешь, а то в подоле принесешь зверушку какую!
Алька задохнулась, вырвалась, выскочила на улицу и что есть сил припустила в сторону остановки. Сев в первый же проезжающий автобус, не сразу поняла, что едет в Копай.
Как смела мать бросать ей в лицо такие грязные обвинения? Алька их ни чуточки не заслужила. Почему сказала про пароход? Что-то знает? Или судит по себе? А отец… Может, он жив-здоров, ходит в рейсы, просто не ведает о своих родных дочках? Интересно, как они расстались?.. Мать часто повторяла, что самое страшное в жизни – это бабье одиночество, что какой-никакой, а мужик должен быть. Наверное, поэтому мужчины менялись в их семье с бешеной скоростью. И чем ниже на дно опускалась мать в своей пьянке, тем более жуткого вида существа оставались ночевать у нее в спальне. Да, без матери жилось бы намного лучше…
