– Урра! Алла радостно наблюдала в зеркало, как руки мастериц сноровисто орудовали, сшивая детали платья и вынимая бесчисленные булавки из пояса юбки. – Все! Можно хоть немного размяться! До вечера ещё так далеко!
Сегодня она собиралась пойти посидеть с Элен в ресторанчике неподалеку. Подруга была русская и у нее могли быть какие-нибудь новости из России.
– Ну, мало ли что, а вдруг будет хоть какая-то весть об отце?
Вспомнив отца, Алла погрустнела, черные глаза налились непрошенными слезами.
Столько же пришлось им всем пережить с той поры, как отец посадил их в Шанхае с матерью на тот норвежский пароход! В памяти только и осталась одинокая, удалявшаяся так быстро и становившаяся все меньше и меньше фигурка отца в пальто с поднятым воротником…
Алла незаметно смахнула слезу. Отец очень любил ее, но видела она его редко. Он был постоянно на работе, на своей железной дороге, и редкими были его часы и дни отдыха. Алла вспомнила, как отец любил своего большого вороного коня, возился с ним на заднем дворе их харбинского дома. Конь напоминал ему далекую казахскую родину.
– А я так и не научилась скакать на лошади! – с сожалением подумала она. – Вот бы был с нами отец, он бы научил давным-давно!
Она вспомнила, как отец вихрем взмывал на своего вороного, даже не пользуясь стременами!
– Это все начинается с детства! – говорил он. Когда его отец, уже городской житель, отправлял сына в аул, все городские привычки мальчика моментально куда-то исчезали. Гимназист куда-то пропадал. В ауле он учился седлать лошадь, стреножить, чистить ее, поить, отпускать на выпас.
– Всё это знание у меня с детства! – говорил отец. – И девочки тоже умели все это делать.
Но Аллу так и не успел научить. Всегда вмешивалась мама и требовала прекратить таскать девочку на задний двор, где были грязь и микробы. Да, профессия обязывала ее быть такой вьедливой. Даже выучившись впоследствии на оперную певицу в Париже, мама так и осталась в душе зубным техником. Карьера оперной певицы особо не задалась, и мама пела по кафешантанам, иногда выезжая на гастроли по окрестным городкам с русской труппой.
Алла встряхнула головой, будто отгоняя непрошенные мысли об отце. Хватит уже мечтать о несбыточном! Столько лет прошло! Он бы хоть какую весточку передал, если бы был жив…
Швеи закончили приметывать верхнюю, вышитую юбку к лифу и нижней юбке. Ансамбль практически закончен.
Диор удовлетворенно оглядывал платье, Алла медленно поворачивалась в своем обычном стиле, переступая ножками, будто в танце.
Полностью вышитый зелеными нитями лиф, отороченный сверху воздушной белой шелковой вуалью, будто фосфоресцировал, оттеняя цвет ее смугловатой кожи.
– Кажется, неплохо выходит! – радостно подумал Диор. – Думаю, на весенне-летнем показе оно произведет фурор. Теперь главное, чтоб юный Лесаж смог делать хорошие копии этой вышивки для заказчиц…
Диор помахал швеям рукой, послал воздушный поцелуй Алле и вышел из кабины.
– Все! Я свободна! – пела в душе Алла, предвкушая приятный вечер с подругой. – А, может, попросить платье на вечер у месье Диора? Я же так много работаю…
***
Сегодня Алла собиралась встретиться, наконец, с любимой школьной подругой Леной. Выйдя после шести из ателье, она поспешила в то маленькое кафе на улице Франциска, где они иногда встречались.
Подруга уже была в кафе и сидела в ожидании Аллы, ничего не заказывая. Они так делали всегда, чтобы потом вместе пить чай или кофе и болтать о всяком разном. Лена занималась балетом, как и раньше. И ей было очень интересно узнавать от Аллы, с какими звездами Алла встречалась по работе, как они выглядели, о чем говорили. Завидев входящую Аллу, она помахала ей рукой, привлекая внимание.
