Сначала, конечно, был собран образец из белой туали, и потом, после бурного обсуждения и выбора ткани, собиралось само платье.
Алла стояла на круглой подставке, время от времени слегка поворачиваясь, когда швеи просили об этом. Стоять так приходилось часами, ведь платье выкраивалось практически на теле, и на нем же и собиралось.
Манекенщицы в ателье дома Диор были приблизительно одного размера, но формы их были, конечно, не одинаковыми. И когда мэтр придумывал особое новое платье, отшивалось оно исключительно на одну из своих, кабинных манекенщиц. Причем, сначала из туали, хлопчато-бумажной ткани, типа сатина. А потом уже выбиралась ткань, из которой шился коллекционный экземпляр.
Если платье получалось очень интересным и могло иметь коммерческий успех, его дублировали на несколько размеров, не выходя, впрочем, за 40 размер. Это было связано с особенностями кроя. Большие размеры могли просто по-другому выглядеть, чему мэтр всегда противился.
Лишь особенные клиентки могли попросить размер побольше, но тогда готовили другие лекала, чтобы крой не терял своей привлекательности. И стоило это уже совершенно другие деньги. Хотя и в малых размерах такое платье стоило целое состояние!
Для Аллы, работавшей в ателье уже второй год, такое платье было вообще не по карману. Кабинным манекенщицам платили небольшую дневную ставку, в неделю это выходило около 35 франков, и стоять на примерке приходилось долго, часами.
Поэтому Алла никогда не завтракала, чтобы потом не проситься по неотложной надобности. Да это и невозможно, когда ты вся утыкана иголками, как ёж.
Старалась есть и пить немного, чтобы ее талия в 47 сантиметров не увеличилась, не дай бог! Конечно, в ателье были девушки и покрупнее ее, но все без исключения старались соблюдать диету и правильный распорядок дня, чтобы всегда выглядеть красиво и не менять размер талии, груди и бедер.
Мэтр был добр со своими манекенщицами, но требовал неукоснительного соблюдения стандарта фигуры. Хотя иногда и давал особым своим любимицам поблажки, в виде платья на особый выход, на вечерок. Конечно, только те платья и наряды, что были поскромнее и не имели собственных наименований, а только цифровые обозначения.
Наверное, можно было поискать работу и поденежнее, и на это постоянно намекала мама, но Алла любила это состояние, эти часы кропотливой работы швей, кружащих вокруг нее, словно пчелы в улье, это ожидание чуда, когда из кусков материи шаг за шагом появлялось потрясающее любое воображение платье. Не говоря уже о том чувстве восторженного ожидания, когда стоишь в выстраданном тобой чуде швейной архитектуры, которое полностью готово к выходу на подиум!
Да и платил мэтр хоть немного, зато постоянно, без задержек. В послевоенном Париже постоянной работы было мало. Алле, познавшей труд посудомойщицы во всегда набитой людьми дешевой столовой, работа кабинной манекенщицы в фешенебельном ателье вовсе не казалась тяжелой.
Сам мэтр стоял чуть поодаль и наблюдал за процессом сборки платья. В руках у него были вечные блокнот и карандаш. Опершись локтем на подоконник и время от времени внимательно поглядывая на стоящую на подставке Аллу и суетившихся вокруг нее швей, он снова и снова чертил в блокноте женские силуэты, зарисовывая каждый вид платья со всех сторон.
Вспомнив вчерашний разговор с месье Лесажем, он снова нахмурился и его карандаш стал непроизвольно и нервно прорисовывать детали будущей вышивки.
