Папаша Лесаж собирался на покой и вызвал для передачи бизнеса своего сына, уже три года жившего и работавшего в Голливуде.
Молодой Лесаж был, говорят, очень хорош в вышивке, да и как портной, был на хорошем счету у многих американских звезд экрана.
Однако во вчерашнем разговоре Франсуа был очень недоволен проектом одной из вышивок Диора. Сказал, что реализовать это невозможно и что творить, держа в руках карандаш, да на бумаге, любой может. И что проекты создавать надо бы, имея свой собственный портновский опыт. Как, например, мадам Мадлен Вионне или мадам Эльза Скиапарелли, которые открыли свои модные дома, проработав закройщицами и портнихами долгие годы.
Да, конечно, он, Диор, не имел собственного портновского опыта и мог только рисовать модели, которые отшивали нанятые им швеи. Но, черт возьми, кто-то же должен поднимать голову от раскройного стола и хоть иногда смотреть за горизонт! Да, Диор не умеет шить, но он умеет мечтать! Конечно, не все его мечты могут реализовывать даже очень умелые руки вышивальщиц, тут молодой Лесаж где-то прав… Придется спускаться иногда с небес на землю. Да и ссориться с сыном лучшего вышивальщика Европы не стоило…
Взгляд Диора сосредоточился на создаваемой на Алле юбке для платья. Это платье он назвал «Май». Нежность молодых листиков клевера и разбросанные меж ними некрупные, но яркие цветочки на нежнейшем белом тюле должны были вызвать ассоциацию с весной, теплыми майскими днями, когда природа только просыпается, выдавая стрелки тоненьких листочков и рассыпая везде яркие головки цветущего клевера.
Алла стояла, наклонившись к рукам девушки-швеи и внимательно смотрела, как закладываются складки. Диор залюбовался тонкой фигурой Аллы, умевшей даже наклоняться настолько гармонично и элегантно.
Он вспомнил тот день, год назад, когда случайно увидел Аллу, стоявшую без дела и явно скучавшую в коридоре ателье.
Один взгляд опытного модельера и он понял – это она! Невероятная, тончайшая талия, высокий рост, экзотическая восточная внешность! Подозвав ассистентку, он попросил пригласить девушку на кастинг. Девушка явно удивилась просьбе ассистентки, но согласилась пройти в кабину и переодеться. Увидев ее на в вестибюле, мэтр понял, что не ошибся.
Алла, можно сказать, совершенно неподготовленная, пришедшая с улицы, шла по вестибюлю с такой грацией и элегантностью, даже с каким-то невозмутимым аристократизмом, которых он часто не мог добиться от других его манекенщиц. Все это, помноженное на природную естественную красоту девушки, производило потрясающий эффект!
Диор был в своем любимом белом халате, и, замешавшись в кучу рабочих в белых комбинезонах, готовивших комнату к покраске, наблюдал, как ходила по вестибюлю эта девушка.
– Бинго! Я нашел изюминку этой коллекции! Эти черные глаза сведут с ума нашу публику! Кажется, восточный флёр просто необходим, чтобы разбудить Европу!
– Передайте этой девушке, что она ангажирована, мадам! – обратился он к ассистентке.
– Хорошо! – деловито кивнула она и быстро побежала за уже выходившей из зала Аллой.
Мысли Диора вернулись в комнату. Мастерица справилась со складками и мэтр подошел, чтобы удостовериться, что складки заложены правильно, как он и задумывал. Немного поправив юбку на Алле, он отошел, прикрыл один глаз и оглядев всю конструкцию с одной, только ему видимой точки, скомандовал:
– Мадам, пришивайте лиф! Складками я удовлетворен!
