Неудача в работе огромного коллектива – трагедия. Она рождает массу неудачников. Масса надежд, забот, планов внезапно движется под уклон. Изменение курса должно быть тщательно подготовлено. Но объяснять было рано, и он сказал насупившись:
– Автономную навигацию пока оставим в покое. Вы меня поняли?
Смятение отразилось на их лицах: Главный не понял, какую ценную игрушку, какую хрупкую мечту они ему принесли. А он с его обычной проницательностью, внешне маскируемой, с его неприкрытой грубостью, но ценным качеством – проникновением в самую суть – не понял. Они смотрели недоумевая, что случилось? Ведь самое страшное – потерять не опыт и знания, а интуицию, чутье, чувство целесообразности и красоты. Тогда всё в кучу: и не разобрать, что плохо, что – хорошо. В недоумении они толпились перед ним. И чтобы отсечь ненужное, он преднамеренно жёстко сказал:
– Всё.
Затем добавил обычным голосом:
– Борис Викторович, я вам направил предложения Академии Наук по тяжёлому межпланетному кораблю. Взгляните на свежую голову.
Викторов согласно кивнул, но Иркин вскинулся:
– А стоит?
Главный взглянул исподлобья.
– Стоит.
И добавил мягче:
– Обязательно. Мало ли что могут они нагородить. Мы всегда начинаем. Такова жизнь. – и добавил примирительно, чтобы закрыть предыдущее. – Лучшее – враг хорошего.
«Такова наша собачья доля», – подумал Викторов и кивнул, потому что планы планами, а жизнь жизнью, и не время ещё копья ломать.
– Кстати, по MB: у вас просчитан суточный вариант?
– Вы же знаете…
– Ничего я знать не хочу. Почему у вас не дело, а стоны вокруг? Даю вам три дня. В пятницу доложите.
В отдел Воронихин позвонил из приёмной Главного.
– Лаборатория моделирования? Воронихин говорит. Понимаю, что рабочий день закончился. Задержитесь, я буду через пятнадцать минут. Понимаю, что вам не начальник. Передаю трубку Борису Викторовичу. И не рассказывайте сказки, что никого уже нет, и отсюда слышно, как стучат в домино.
У теоретиков трубки не поднимали. Известное дело, теоретики не могут лишней минуты пересидеть.
– Алло. Это Воронихин говорит. Кто это?
– Мокашов.
– Отчего к телефону не подходите.
– А я из соседней комнаты. Здесь пусто, все уже ушли.
– Я вам сейчас продиктую. Отнесите задание на модель, и не уходите, дождитесь меня.
И далее цифры. Сердце у Мокашова ёкнуло: вот оно, только бы разобраться. Обычно стартовый импульс давался «гибриду» на первом, неполном околоземном витке. Объект уходил с орбиты вне зоны видимости. Но было заманчивым, – задержаться, провериться на орбите и выдать импульс тоже на виду. Тому препятствовали внутренние сложности: гироскопы, хранившие опорное положение, имели ограниченный ресурс, ошибка ухода получалась большой, а сориентироваться по звёздам у Земли мешали помехи. Пылинки, порхавшие рядом после разделения, играли роль ложной звезды. Тут нужен был новый принцип.
Воронихин диктовал:
– Работа по Солнцу и ионному потоку, записывайте. Точность – полградуса, пороги…
Мокашов тщательно записал.
Диктуя задание, Воронихин надеялся задержать лишь сотрудников лаборатории моделирования. Мокашову, как почтовому голубю, оставалось только лишь задание отнести. Но Мокашов наткнулся на Семёнова, крутившего телефон в пустой комнате секретаря. Вместе разобрали задание.
Отношения с Семёновым в последнее время наладились. Мокашов даже его официально наставником утвердил, так как фирму захватила в те дни эпопея наставничества.
