– Не имеет значения. И я уже говорила – не называй меня так.
«Ниже самого нижайшего, – черной тенью промелькнуло на дне ее сознания. – Мельче пыли, ничтожней праха».
Вряд ли он понимал, с чего ее так злит обращение как к аристократке. Орден о своих внутренних порядках не распространяется.
Она замолчала и посмотрела на Шершня пристально. Под этим взглядом, безразличным и в то же время внимательным, проникающим в душу, становилось неуютно. Но он все-таки не смог в который раз не отметить, что глаза у нее невероятно красивые. Огромные, светло-карие, словно мед, подсвеченный солнцем.
Будь в них хоть капля тепла, в эту девушку невозможно было бы не влюбиться.
– Что? – спросила она подозрительно. Шершень пожал плечами и озвучил последнюю мысль. Кэйлани вздохнула. – Тебя ведь бесполезно уговаривать перестать паясничать, да?
– А ты всегда будешь серьезной как на похоронах?
– Просто уйди.
Тонкие брови нахмурились, уголки губ дрогнули в недовольной гримасе. Что ж, хоть какие-то чувства вызвать в ней удалось. Пусть всего лишь раздражение, но лиха беда начало, они ведь едва познакомились.
Шершень отлепился от стены, шутливо поклонился и вышел вон. Он и в самом деле был не прочь расслабиться и пропустить стаканчик – последние дни выдались хлопотными. А возвращаться в Дельту он в принципе не любил.
Оставшись одна, Кэйлани несколько мгновений смотрела на закрытую дверь, слушая мягкие шаги уходящего наемника. Ступал он тихо, но слух у нее был острый. Она прекрасно различала отдельные звуки в шуме улицы, гул голосов внизу и звон посуды на кухне. Вопли котов во дворе. Шорох и стук за стенкой – кто-то возился и переставлял мебель в соседней комнате. Она глубоко вдохнула, ощутив запахи лежалого тряпья, старого дерева, жирного чада и кислую вонь дешевого кабака.
Мерзкое заведение, убогое и грязное. Как и весь городишко, словно целиком состоящий из питейных заведений, жалких лавчонок, лабазов и грошовых борделей. Кэйлани вспомнила, как ехала по улицам, глядя из окна на обшарпанные стены и узкие тротуары, заплеванные бетелем, заваленные мусором, и повела плечами, будто стряхивая пыль и липкие взгляды.
Она ненавидела все это – грязь, нищету, убогость и скотство. Даже в столице избегала поездок на окраину, где ютились такие вот выселки. Бедность вызывала отвращение, как болезнь – не касайся, заразишься. Быть может поэтому сюда и послали именно ее, Кэйлани, нежный цветок на службе Ордена. Изящную, утонченную и хрупкую, с ее любовью к дорогим красивым вещам и искусствам. Чтобы в очередной раз напомнить, кто она, откуда и где ее место.
Мельче пыли, ничтожней праха.
А впереди – Дельта. Многие акры дикой земли, непролазные леса, лабиринты рек, рыбацкие деревни, затерянные в чаще деревни охотников, плавучие деревни и бог его знает, что еще...
Еще один глубокий вдох и медленный выдох. Кэйлани достала из саквояжа маленькую циновку, по краям расписанную ярким узором. Цветы и райские птицы. Расстелила ее посреди комнаты и уселась на колени, выпрямив спину. Закрыла глаза, прогнала мысли прочь, отключила внимание от звуков вокруг. Прислушалась к себе, расслабляя напряженные мышцы, успокаивая нервы. И вскоре растворила разум в тихом недеянии, очищая его.
Через некоторое время эмоции улеглись, и Кэйлани вновь могла мыслить ясно, не отвлекаясь на то, что сейчас не важно. Завтра она покинет этот город и уже вечером второго дня прибудет в Дельту. Сперва она думала немедленно отправиться в нужную деревню, по пути опрашивая местных, но теперь склонялась к тому, что лучше бы для начала осмотреться, познакомиться с их обычаями. Дать наемнику поработать, в конце концов.
