еще нет – не знаю...
Смотреть в сторону кровати я себе запрещала. Боялась. Набравшись храбрости, все-таки повернула голову – сперва на прикроватную тумбу, где замерли на часах красные цифры «3:10». А потом – на кровать.
Марго, то есть я, крепко спала, укутавшись в пестрое одеяло и зарывшись в подушки. И она не дышала.
Сперва я подумала, что мне показалось, и подошла, чтобы прислушаться, приложить пальцы к губам. Ничего. Она и правда не дышала! И пульса не было, хотя кожа казалась теплой.
— В этом мире время для тебя остановилась, - ответил Яков, когда я в панике на него оглянулась. – Посмотри на часы.
Горящие в темноте цифры по-прежнему показывали «3:10». И не мигали даже, будто сломаны.
— Я что – умерла?.. – спросила я, едва ворочая языком от ужаса. - Это так происходит на самом деле?
— Нет, - заверил Яков, хоть и после некоторой заминки, - для тебя время замерло в прямом смысле. И пойдет снова лишь после того, как ты сделаешь, что должна. Ты проснешься в своем мире как обычно – вернешься к своим заказам, сериалам и куклам. Ты даже помнить не будешь ничего, что с тобой произошло здесь.
— Как будто это все сон?
— Да, как будто сон.
Пожалуй, это меняет дело: я люблю сны. Тем более, такие красочные и правдоподобные. Это даже здорово – во сне пройтись по Невскому проспекту начала XX века.
Пока я немного успокаивалась, Яков вдруг по-свойски прошел по моей квартире – в сторону ванной:
— Раз уж мы здесь, тебе нужно приодеться, - сказал он, - негоже второй раз появляться в доме фон Гирса в одном исподнем.
И толкнул дверь. А за ней – я обмерла второй раз, потому что за ней была не привычная моя душевая кабина, а огромная гардеробная, битком набитая самыми разнообразными нарядами этой эпохи. Внизу столь же впечатляющая полка с обувью, а наверху – шляпки невообразимых фасонов.
Самое интересное, что свет Яков зажег, щелкнув моим выключателем.
— Хорошо, я приоденусь, раз ты так просишь, - я с благоговением погладила шелковую насыщенно-малиновую ткань одной из юбок. - Но только в интересах дела – запомни.
— Ну, не буду тебе мешать, - хмыкнул Яков и собрался уже закрыть дверь ванной – но вдруг устало вздохнул: - что ты делаешь?!
А я, взяв свою сорочку-парашют за нижний край, намеревалась наконец-то от нее избавиться.
— Раздеваюсь… Или мне надевать шелковое платье на это безобразие?
— Именно! Постой, ты понятия не имеешь, как одевается дама нашей эпохи, да?
Я неловко пожала плечами, признавая очевидное. Откуда бы мне это знать? В школе по истории у меня была пятерка исключительно потому, что я лучше всех закрашивала контурные карты. В этом я сильна, да.
Яков был в замешательстве – пока я грубовато не прикрикнула:
— Ну что ты там стоишь, помоги мне! Ты-то наверняка знаешь, что за чем надевать и куда крепить вот эту штуку.
Мне показалось, или Яков немного смутился?
— Брось… - разозлилась я. – Не знаю, что у вас там за тайная организация, но только не говори мне, что ты ни разу не видел голой женщины.
Яков кашлянул и счел важным заметить:
— Я видел голых женщин.
— Рада за тебя, милый, - потрепала я его по щеке. - А теперь помоги мне одеться.
Возиться со слоями одежды пришлось долго. Теперь я понимаю, что многочисленные горничные порхают вокруг барышень в романах вовсе не для красного словца, а потому что самой затянуть на себе корсет или застегнуть двадцать четыре (двадцать четыре, черт возьми!) мелких пуговки на спине совершенно невозможно!
