Не сомневаюсь. Думаю, если хозяин все-таки окажется маньяком и порежет меня на кусочки, то у Яши даже найдется план «В». Увы, дурочек, желающих по дешевке купить редкую старинную куклу найдется немало…
— А если я здесь умру? – всполошилась тогда я.
И Яков снова не обнадежил:
— Это будет не очень хорошо. Постарайся не умирать.
С тем и простились.
Ноябрь стоял теплый, ласково пригревало солнце, играя бликами на черных водах Мойки, медленно плыли пушистые облака по лазурному небу. И высилась прямо надо мной махина серокаменного дома. Не дома – дворца. Мрачного, источающего тревогу и смуту дворца. Из центральной части, балкон которой поддерживали шесть стройных колонн, исходили два крыла – видимо, с жилыми комнатами. Крыло левой части венчала изящная ротонда с такими же колоннами по окружности, а справа из крайнего окна на втором этаже… я даже козырьком приложила руку, чтобы разглядеть лучше. Да, там стоял кто-то небольшого роста и смотрел, кажется, как раз на меня. Девочка? Впрочем, она быстро спряталась в тень.
Все-таки странная девчонка, очень странная.
Я приказала себе поторопиться и скорее перешла улицу. У остекленных двустворчатых дверей замерла, раздумывая, как постучать – и вдруг обнаружила маленький латунный кругляш с ручкой и заманчивой подписью: «Прошу повернуть».
Ну раз просят…
За дверью что-то тихонько тренькнуло, и, пока я дожидалась последствий, взгляд сам наткнулся на такую же латунную табличку с надписью, пестрящей дореволюционными «ятями»:
«Домъ ювелирныхъ дѣлъ мастера барона Георгия Николаевича фонъ Гирса».
И почти сразу же дверь распахнули: та самая женщина в смешном фартуке и чепце, что встретилась мне прошлой ночью. На сей раз она обрадовалась мне как родной:
— Вернулись?! Ну наконец-то, заждались уж. Вы больше без предупреждения не убегайте, - перешла на шепот: - хозяин узнает – мигом выгонит! А поклажа-то ваша где? Не за нею, что ли, ездили?
— Э… привезут чуть позже, - я вымученно улыбнулась.
— Ну тогда идемте, к барышне нашей провожу. Вас как зовут-то?
Неужели и рекомендаций не спросят? Но перечить я не стала, наоборот порадовалась, что обстоятельства сложились так удачно: собеседования, должна сказать, вовсе не мой конек.
Только опять, как и сегодня утром, дорогу мне перегородил все тот же седенький… господин (иначе и не назовешь его) в черной тройке.
— Чем обязан, сударыня?
Голос – сама вежливость; лицо – само благолепие. Зато в тоне голоса и взгляде бесцветных колючих глазок – будто уже поймал меня на месте преступления и прижал к стенке железными доказательствами. Я сразу растерялась и начала что-то блеять, точно зная, что рыльце у меня в пушку.
Зато не растерялась моя провожатая:
— Иди-иди, не стой на дороге, Никитич, - отмахнулась она от господина, - гувернантка это новая – уж кто-кто, а ты бы должен знать о хозяйских-то распоряжениях!
— И не подумаю, - Никитич выше вздернул острый подбородок. - Ничего хозяин о том не говорил, потому без егойного распоряжения не пущу!
— Ну-ну! – Горничная развеселилась, - не пускай. А опосля тебе хозяин выволочку устроит, что дитя день-деньской одна сидит, без присмотру, по твоей милости. Ох, не продержишься ты долго дворецким-то, Никитич!
Никитич присмирел, даже голову чуть вжал в плечи. Что только укрепило меня в мысли, что здешний хозяин – тот еще тип. Уж лучше б дворецкий и правда выставил меня вон. А Яков пускай сам выкручивается.
