– Обожди, Саша, – Куаныш вскинул голову. – Я пришел еще по одной причине. Вчера семья Серика приходила к Атымбаевым. Свататься. Серик пообещал отдать калым за Алтынай, – он внезапно покраснел. – Два миллиона тенге! Мне Надир потом хвастался. Это не считая свадебных подарков.
Саша опустился на скамейку и задумался.
– Жаль, меня не было на этом аукционе, – глухо проговорил он. – Хотя я бы проиграл, у меня таких денег нет.
– Зря ты так! – скривился Куаныш. – Калым – это неотъемлемая часть жизни нашего народа! Представь! – он немного заторопился. – В твоей семье родилась девочка! Не мальчик, а девочка. Мальчик – опора в старости своим родителям, продолжатель рода и прочее. А девочка? 17 лет – и фьють, – он махнул рукой в сторону. – Поэтому калым, если хочешь, это компенсация за более-менее обеспеченную старость. У вас же есть приданое? Это то же самое!
– Нет! – сказал Саша. – Не то же самое. Приданое родители невесты дают ей самой, и это помощь молодым. Кто победнее, у тех приданое поменьше. Кто побогаче – приданое побольше. Но женщину всё равно выдадут замуж! А у вас? Нет калыма – нет и невесты! Это как выкуп. Раньше я понимаю: степь, юрта, набеги соплеменников из соседнего жуза! Но сейчас? Дом, машина, счет в банке!
Он вопросительно посмотрел на Куаныша. Тот пожал плечами.
– Ладно, Куаныш! Ты в последнее время редко стал общаться с нами. Я понимаю: работа, то, сё. Может, еще что-то мешает. Спасибо, что не стал прятаться. Лучше прямого мужского разговора еще никто ничего не придумал. Может, мы еще вместе на рыбалку съездим. Передавай привет отцу с матерью.
Они оба встали со скамеек. Куаныш дернулся еще что-то сказать, но потом махнул рукой.
Он уже открыл калитку, когда Саша сказал:
– У меня к тебе последняя просьба! Скажи Алтынай, что я не смогу прийти в субботу: думаю, синяки еще не пройдут. Я приду в воскресенье!
Куаныш кивнул и закрыл за собой калитку.
«Вот еще один ушел. Третий по счету», – с тоской подумал Саша.
Саша подошел к настенному зеркалу. На него смотрел высокий, смуглый парень в сером костюме и белой рубашке. Худощавое лицо, прямой нос, карие глаза. Украинская кровь пробивалась в виде густых черных волос на голове и немного широковатых густых бровей.
Опухоль спала, лицо приобрело нормальный вид, только левый глаз был обрамлен желтоватым кругом, но это не бросалось в глаза.
Было воскресенье. Через полчаса он должен быть в доме Алтынай.
– Может, галстук? – подошла к нему мать. У нее через руку было перекинуто несколько галстуков.
– Нет, мамуль! Я в галстуке чувствую себя каким-то павлином.
– Ну ладно, – вздохнула она. Потом протянула сыну маленькую иконку. – На, возьми, она тебе поможет!
– Мам, ты что? – Саша с изумлением посмотрел на нее. – Я же иду к мусульманам! Какая иконка?
– Ты к людям идешь, а не к мусульманам! – строго сказала она. – Пусть Бог разбирается, кто есть кто!
* * *
– Салам алейкум! – поздоровался Саша, переступив порог дома Алтынай.
– Алейкум ассалам! – ответил ее отец, Кенесбек Атымбаев.
Остальные сидели, не поднимая глаз. Всё семейство было в сборе.
– Проходи, садись, – отец Алтынай протянул руку в сторону скамейки возле стола.
Саша разулся и осмотрелся, ища тапочки. Тетушка Рая поспешно достала из-под шкафчика тапочки и молча протянула их Саше. Он прошел и сел к столу. Громко тикали настенные часы, билась об оконное стекло муха.
