Когда мы вошли, в самом конце большого класса уже сидела Ардия, однако я не стала подходить к ближе. Поставила сумку у окна, на второй парте от начала и села.
Не успела выложить тетрадь – она плюхнулась рядом и выдавила:
– Прости.
Постепенно подтягивались слушательницы, и каждая входившая в аудиторию почему-то первым делом рассматривала меня.
Сумочку я заблаговременно положила на колени, чтобы ее не было видно, расшитые шелком туфельки спрятала под юбкой, однако все равно я им почему-то не нравилась. Это чувствовалось в бросаемых на меня взглядах, ухмылках, перешептываниях.
Вопреки обрушившемуся негативу я старалась держалась с достоинством.
– О! Полукровка?! – услышала насмешливое за спиной. – Глаза блеклые! Слепая, что ли?
Что это про меня – не сомневалась. У меня они серые, обычные, а двуликим присущ желтоватый оттенок радужки. Яркий или чайный – не важно, но желтизна должна присутствовать. И согласно этому критерию я выходила какой-то неправильной оборотницей.
– Ха! Это про нее говорили, что она сдохла?
– Ага…
Они знали, что я их слышу. Наверно, надеялись вывести из себя, но я уже не девочка из детского сада, знаю себе цену, и принимать их гадости близко к сердцу не собираюсь. Лучше на себя пусть посмотрят. Отнюдь не красавицы! И вообще, если попробуют задеть в открытую, в карман за словом не полезу и в долгу не останусь.
Я показательно откинулась на спинку сидения, приняла самый безмятежный вид и принялась разглядывать слушательниц. Да так, чтобы их самих смутить. Возможно, надо было поступить как-то иначе, но в тот момент ничего лучше в голову не пришло.
Несмотря на длинные хламиды, скрывавшие одежду, достаток двуликих слушательниц (ни одного парня в нашей группе не было), легко определялся по туфлям, рукам, украшениям и степени загара. Основное большинство приехало в Алькольм из деревень. Кто из города – держались от остальных особняком. И только две девушки были явно из зажиточных семей. Я же в нарядах Падии выглядела круче всех, вот только радости от этого не испытывала. Стоит мне встать, показаться – и на меня обрушится лавина зависти и злобы.
Падии это в голову не приходило? Или она нарочно нарядила меня, чтобы удачно пристроить? Блин!
Вдруг я спохватилась: а настоящую Альвиану, бедную и диковатую, тоже травили? Ведь что-то же повлияло на нее, раз она сбежала после первого занятия и тронулась умом!
Холодок прошел по спине, и двойника стало жалко, что сердце заныло. Надеюсь, что сейчас она находится на небесах и счастлива.
Когда аудитория наполнилась, раздался громкий звон колокола. Вскоре прозвенел второй, и в класс вошел преподаватель – крепкий, бодрый старичок. Оглядев наше сборище, он высокомерно поджал губы, вздохнул и, сев за стол, пробурчал:
– Что ж, начнем с переклички.
Я внимательно слушала, как магистр Лейфет зачитывает список, однако едва не пропустила свое имя. Хорошо, что Ардия толкнула ногой под столом. До двадцати двух лет была Аленой Нотка, а тут за сутки жизнь встала с ног на голову, и теперь я Альвиана Натис.
Спешно подняла руку, и преподаватель, уже готовый отметить мое отсутствие, недобро прищурился.
Когда перекличка завершилась, магистр Лейфет предупредил:
– Снова повторюсь: не все из вас умеют писать. Из тех, кто умеет – не каждая желает записывать. Что ж, записывать или не записывать – ваше право, но вы должны вникать в суть моего рассказа, – он обвел аудиторию суровым взглядом и снова остановился на мне. – Если я спрошу, и кто-то не ответит – о зачете не мечтайте. А если плохо усвоите курс, вам придется пройти его повторно, оплатив стоимость курса из своего кармана! Поэтому, – продолжил преподаватель, – на моих занятиях не спать, не болтать и присутствовать! Все понятно? Тогда начнем!
