Амарант. История жеребенка - страница 28

Аккуратно подцепив хлыст зубами, Марик сбросил его на пол. Конеед встрепенулся и зашипел. Жеребята в страхе отступили в тёмный угол, уткнувшись задами в попоны.

– Приш-ш-ш-шёл избавиться от меня?

– Нет! То есть да, – смущённо пролепетал Марик. – Меня выгонят, когда узнают, что я тебя спас.

– Спас-с-с, да-а-а. Я погиб бы в овраге.

– А что там? – любопытный Кай придвинулся ближе к конееду.

– С-с-страх! Ужас-с, з-злоба, завис-с-сть, ненавис-с-сть! Люди, испытывая с-с-сильные чувства, выпускают их на волю. Все они с-с-скапливаются в болотах, оврагах, пещерах… Бурлят там, кипят, губят вс-с-сё живое вокруг! Этими чувствами питатьс-с-ся нельзя. Приблизишьс-с-ся к ним – не останется в тебе ни радос-с-сти, ни любви, ни с-с-счастья. Конееды поглощают только с-с-страх, не дают ему утекать в такие мес-ста.

– Но вы же сами страх и вызываете! Если бы не было конеедов, мы бы вообще ничего не боялись!

– Боялис-с-сь бы… Невозможно жить без с-с-траха. Важно лишь то, что его можно побороть, не выпустить наружу. Как и остальное…

– Значит, вы не даете страхам выбираться наружу? Учите нас побеждать их и, если не получается, просто поглощаете те, что выбрались?

Конеед кивнул.

– А люди? Их страхи вы тоже едите?

– Лю-юди-и, – конеед, кажется, хотел рассмеяться, но его смех зазвучал, как кашель. – Нет, их с-с-страхи есть нельзя. Они сильные, мощные, но не чис-стые. Люди редко боятс-с-я по-настоящему. Их с-с-страхи надуманные.

Марик ничего не понял из этого объяснения. Правда, когда речь заходила о людях, ему редко удавалось что-то понять, не нажив себе головной боли.

– А радость? Её тоже кто-то ест? – жеребёнок изо всех сил пытался не бояться, хотя мороз пробирал его до костей, едва он представлял себе бурлящий чернотой овраг.

– Нет, – конеед изобразил какое-то подобие ухмылки. – Зачем её поглощать и прятать? Чем больше радос-с-сти сможешь выпустить в мир, тем лучше. Она совсем другая – лёгкая и невесомая. С-с-стелется над полями, поднимается на горные пики, резвится в вершинах сосен, играет в морской пене. Её больше, чем ненависти и злости.

Конеед умолк, задумчиво уставившись в потолок.

– Ты уйдёшь? – Марик почесал нос.

– Не сейчас. Я слаб, этот овраг едва не выпил из меня все с-с-силы…

– Но… другие лошади…

– Они не увидят. Только вы двое. И тот, кому вы про меня расскажете.

Марик с сомнением оглянулся на Кая. Тот кивнул. В комнату прокрался серый вязкий рассвет, смыв густые чёрные тени. Марик поднял зубами хлыст и аккуратно положил его на стопку попон – конееду на них наверняка будет мягче.

Жеребята едва успели юркнуть в денники, как по конюшне разнеслось громыханье вёдер. Завтрак!

– Ну и помятый у вас вид, ребята! – удивился конюх, насыпая в кормушки овёс. – Будто ночь не спали!

Он взялся за дверь денника и обмер, увидев задвижку.

– Вот я растяпа! Двери не закрыл!

Глава 9, в которой Марик погружается в воду, беседует с водяным и любуется закатом

Конеед сдержал своё слово. Никто, кроме Кая и Марика, о нём не узнал. Как ему удавалось оставаться невидимым для остальных лошадей, жеребятам было непонятно, но зато уж им-то доставалось сполна!

Конеед возникал внезапно в самых неподходящих местах. С завыванием выпрыгивал из кипы сена во время обеда, обрушивался на спину с веток во время послеобеденного сна, плескался в бочке с водой! Жеребята пугались, раздували ноздри, храпели и прядали ушами. Они вздрагивали при малейшем шорохе ветра или скрипе ветки на ветру.