Амарант. История жеребенка - страница 29

На конюшню обрушилась невероятная жара. Воздух тяжёлым маревом наваливался на землю. Оглушительно стрекотали кузнечики и квакали лягушки – казалось, это были единственные существа, которые сохранили способность издавать звуки, несмотря на палящие лучи солнца. Пыльная трава, вялая листва, даже безразличные камни – и те молили небо о дожде, но на ярко-синем куполе не было заметно ни облачка.

Утомлённые потные лошади замерли в леваде. Тунгус укрылся в сомнительной тени обглоданных ив. Неподалёку от него Манёвр лениво оглядывал табун сквозь ресницы. Заяц с Эклером тоскливо посматривали на небо, словно надеясь увидеть вместо режущего глаза солнца свинцовую грозовую тучу. Кай распластался в пыли, закрыв глаза. Его чёрная шерсть выгорела до красновато-бурого цвета, и теперь он почти сливался с землёй. Блестящая шкурка Марика казалась ему душной и тесной, каждый слипшийся от пота волосок раздражал его, и жеребёнок втайне мечтал стать таким же лысым, как Зануда. Неподвижный воздух навевал на него дремоту, глаза закрывались сами собой.

Марик плавно подогнул передние ноги и опустил голову на пыльную землю рядом с Каем. Тот, нехотя приоткрыв глаз, лишь дёрнул ухом и ничего не сказал.

– Хлоп!

Прямо из-под земли, взбив душное облачко пыли, выпрыгнул Конеед. Жеребята резко вскочили и отпрянули в разные стороны. Лени как не бывало – сердца бешено колотились о рёбра, а мышцы вздрагивали от напряжения.

Кай недовольно чихнул:

– А нельзя появляться как-нибудь потише?

– Кушать хочетс-с-ся, – лоснящийся Конеед устраивался на обглоданной ветке над головами жеребят. – Вы так с-с-славно пугаетесь, так с-с-сильно.

Марик украдкой огляделся.

– Если будешь и дальше так выпрыгивать, остальные лошади решат, что мы сошли с ума.

Конеед, однако, пропустил это замечание мимо ушей. Сытый, довольно мурлыкая что-то себе под нос, он улёгся на ветке поудобнее и жизнерадостно осведомился:

– Жарко?

Вместо ответа Кай снова плюхнулся в пыль, а Марик поскрипел песком на зубах.

Конеед сочувственно поцокал языком, затем потянул носом, прищурился и медленно поднялся в звенящий от жары воздух.

– Люди ваши приехали. Видно, бегать придётся, – сочувственно предсказал он.

Кай, не поднимая головы, испустил жалобный стон.

– Если они заставят нас бегать по такой жаре, я лучше утоплюсь в болоте!

Марик бросил взгляд на заросший ряской прудик.

Лягушки, услышав слова Кая, прервали раскатистые трели и негодующе вытаращились на него.

Под палки, перегораживающие выход из левады, поднырнули Зануда с Кормильцем и Тихоней. Марик, краем глаза следя за другими людьми, направился к Зануде.

Кормилец пристёгивал к раскисшему от жары Тунгусу чомбур. Кай, едва перебирая ногами, поплёлся к хозяйке. Вдруг он резко дёрнулся, а на том месте, где секунду назад находились его передние ноги, возник хихикающий Конеед.

Кай возмущённо фыркнул, сделал шаг в сторону и с громким плеском обрушился в прудик. Лягушки в ужасе брызнули в стороны, а жеребёнок, путаясь в тине и оскальзываясь на илистом дне, вылез на берег. Всё его тело облепили изумрудные кружочки ряски, а в гриве и хвосте болтались серо-зелёные нити осклизлой тины.

Конеед покатился по земле, похрюкивая от хохота. Кай кинул на него уничижающий взгляд и тщательно отряхнулся, обдав всех грязными брызгами. В другой день купание Кая наделало бы шуму в леваде, но разморённые жарой кони лишь лениво проводили его осоловевшими взглядами.