Старшина положил мне руку на шею и повел в сторону парной. Открыв дверь, мы зашли в наполненное горячим паром помещение, и я обратил внимание, что в нем находились только старослужащие.
– Шлыков, Скорин твой солдат?
– Он сиську мамкину потерял, старшина? – улыбаясь, ответил сержант, вызвав смех всех присутствующих при разговоре.
– Начиная с сегодняшнего дня, ты пристегиваешь этого бойца к кровати ремнями. До тех пор, пока он не научится спать на ней. И если он или кто-нибудь из молодых еще раз упадет, я буду считать, что приказ не выполнен. Надеюсь, повторять не нужно? – конкретно спросил старшина у Шлыкова.
– Старшина! А если он вместе с кроватью перевернется, я тоже буду отвечать за это?
Все старослужащие, сидящие в парной, во весь голос расхохотались.
– Если он перевернется с кроватью, Шлыков, значит, рядом не было заботливого командира, следящего за крепким и сладким сном молодого защитника Родины, – улыбаясь в ответ, сказал старшина.
Понятно, что никто меня не пристегивал ни в эту ночь, ни в последующие. Просто когда старшина принимал решение снова сходить с нами в баню, меня отправляли в наряд по столовой.
Через шесть месяцев учебки я вместе с остальными парнями из моего отделения был переведен в первую роту специального караула, которая уже располагалась в казармах Арсенала на территории Московского Кремля. Именно эта рота занималась несением специальной караульной службы, включая охрану поста №1 – Могилы Неизвестного Солдата.
Заступая в свой первый почетный караул на пост №1 в один из знойных июньских дней, я заранее подготовил свою парадную форму настолько идеально, что любой оперный певец мог позавидовать хрустящим стрелкам на моих брюках и отсутствию складок на моем кителе. Аксельбант и пряжка парадного ремня были начищены до блеска, давая возможность смотреться в них, как в зеркало. В моих сапогах отражались силуэты всех, кто проходил мимо обувного шкафа, а белые перчатки были накрахмалены еще с ночи, потому что этой ночью я был слишком возбужденным, чтобы просто так взять и уснуть.
«Я стою в Почетном карауле! У стен Кремля!! С ума сойти!!!» – восторженно думал я, крепко сжимая кистью левой руки стоящий возле моей ноги ствол самозарядного карабина.
А еще я подумал и о том, как было бы здорово, если бы меня прямо сейчас увидели мои Брат, Мама и Бабушка. Конечно, я бы им не помахал, но всем своим суровым видом я бы дал понять, что они и вся наша большая Родина могут на меня положиться.
Спустя час непрерывного и неподвижного стояния на одном месте, охраняя Святыню и весь периметр Александровского сада, я вдруг осознал, что вокруг меня «кто-то» резко отключил свет…
…Когда свет снова появился, перед собой я увидел белый потолок медсанчасти. Тут же на стуле сидела и смотрела на меня молодая красивая темноволосая девушка – военная медсестра. Только теперь я понял, что причиной «отключения света» стал невыносимый зной, из-за которого я и потерял сознание, долбанувшись затылком о гранитную плиту мемориального комплекса.
В этот момент я подумал над тем, как же хорошо все- таки, что и Брат, и Мама, и моя Бабушка этим солнечным днем решили остаться дома и не потянули за собой еще пол России.
Следующим вечером, после моей выписки из медсанчасти командир роты приказал построитьcя всему нашему подразделению на плацу перед зданием казармы.
– Рота равняйсь! Смирно! Рядовой Скорин!
