Бэмби отводит руку назад и, впившись ногтями в мой затылок, продолжает извиваться, доводя мою ширинку до исступления. И дрожит, будто зовёт меня к ней прикоснуться.
Я выдёргиваю ладонь из-под её майки и обхватываю грудь. Идеальная стоячая тройка с затвердевшим соском, который я сжимаю между пальцев.
— Охренел, Кэп, — то ли выдыхает Ни-ка, то ли стонет.
Происходящее приват уже слабо напоминает: здесь двое трахают друг друга через одежду.
— Поехали ко мне, Бэмби, — зубами оттягиваю её ухо. — У меня дома есть кровать. Ещё стол, пол, стена, тумбочка и стиральная машина. Куча мест, где я хочу тебя трахнуть.
У меня аж искры из глаз сыплются от того, насколько я готов к скачкам, но только в приват-комнате клуба с толпой сотрудников за стенкой это как-то дёшево. Да и не хватит мне с Бэмби одного раза.
В ответ на щедрое мебельное предложение Ни-ка бешено мотает головой и, издав жалобный стон, усиливает хватку на моих волосах. И тут меня осеняет: она, блядь, кончает. Дёргается в конвульсиях и, крутя головой, кусает губу.
— Пиздец, Бэмби, — чтобы ей помочь, я перемещаю руку на джинсовый шов её ширинки и надавливаю пальцами.
Протяжное всхлипывание вышибает мозговые пробки напрочь, и мне приходится зажмуриться и сжать зубы от адского напряжения в паху.
Спустя несколько секунд Ни-ка распластывается по мне, быстро и рвано дыша. А я смотрю в потолок и, чтобы угомонить истерично орущего ЭмДжея, требующего избавить его от страданий, старательно представляю себе лицо деда, который проклинает меня за то, что я разрушил его брак и лишил любимых пирогов с мясом. Ни хрена не помогает. Я готов к нему каждый день узбека из «Деливери Клаб» с выпечкой посылать за возможность одну ночь делать с Ни-кой всё, что вздумается.
— Музыка кончилась, — бормочет Бэмби, соскальзывая с моего трещащего стояка. — Я вроде тебе больше ничего не должна.
Блядь, это как посмотреть.
14. 14
Макс
— Налей мне ещё вина, Макс, — Алёна кладёт руку мне на колено, поднимаясь выше, туда, где даже спустя полчаса после того, как я вышел из танцевального чил-аута, над ширинкой всё ещё клубится лёгкий дымок.
Цепкую руку я целомудренно снимаю со своей ноги и перемещаю на натёртую маслом хозяйскую коленку, после чего плещу Алёне новую порцию вина и вручаю бокал. Глаза как приклеенные следят за Бэмби, которая, фонтанируя весельем, на брудершафт опрокидывает в себя четвёртую рюмку текилы. Брудершафт у неё с Севой, открытым любителем розовых джинсов и тонального крема, и только поэтому я не спешу его разнимать.
— Кто со мной танцевать?! — радостно взвизгивает Ни-ка, грохая пустой рюмкой об стол. — Гномы мои верные, кто пойдёт за королевой Белоснежкой?
Вижу, Эдик очень хочет. Грудь с надписью Gucci расправил, задницу с принтом Trussardi с дивана поднял. Поймал мой взгляд «Кастрирую на хрен» и снова сел. Всё-таки взаимопонимание — важнейшая составляющая в рабочих отношениях.
— Какие же вы унылые, — бормочет Бэмби и, тряхнув тёмной копной, уносится к лестнице.
Меня, как пса на поводке, подбрасывает за ней, но я даю себе срочную команду «Сидеть» и остаюсь на месте. Потому что если спущусь, то точно танцпол использую не по назначению.
— Кем она тебе приходится? — обиженно гудит Алёна из-за бокала с вином. — Ивлеева.
— Тётей, — отвечаю машинально, потому что я и ЭмДжей всё ещё глазеем в сторону лестницы.
Ну и как мне теперь с ней работать? Я на её вид сзади больше никогда спокойно смотреть не смогу.
