Как будто не верит, что я сделала это. Собрала за рекордно короткое время внушительную сумму денег, не доступную для обычной студентки.
Перебирает редкие волоски в куцей бородке. Жуёт губы, смотря на меня поверх толстых стёкол.
Не решается спросить.
− Значит, всё в порядке? – Голос дрожит. Срывается.
Сжимаю руки в «замке» до хруста. Боль отрезвляет. Заставляет почувствовать себя живой.
И стальной стержень проявляется.
− Маме проведут операцию?
− Теперь – конечно. – Припечатывает.
Снова и снова перелистывает медицинскую карту, лежащую на столе. Пробегает глазами по строчкам.
Как будто повод придраться ищет.
И я вся напрягаюсь. Собираюсь внутренне, готовясь к отказу.
− Нет, Вероника Юрьевна, не переживайте. Всё в полном порядке. Правда… - Перестаёт мяться. – Я не верил, что вам удастся внести оплату.
В горле разбухает. Втягиваю носом воздух, пытаясь сказать хоть что-то в ответ. Парировать.
Но слова не идут.
Встаёт колом во рту. И язык присыхает к нёбу.
− Очень много больных умирают, не дождавшись операции. – Врач продолжает, не обращая внимания на мои внутренние метания. – Кто-то не может найти донора, кто-то – денег…
Киваю.
Слушаю его слова, а в душе – выжженная пустыня. Я ведь и сама знала об этом.
Хриплый баритон режет по нервам.
Что было бы, если бы я не обратилась к Нине Ивановне – не представляю. Даже думать не хочу.
А теперь мамулю вылечат. И она на поправку пойдёт.
Наконец-то. Спустя столько времени…
− Но вы, Вероника, молодец. – Наконец, завершает тираду. – Будем готовить вашу маму к операции. Я вам сообщу.
− Спасибо. – Мой голос словно треснул. – Ведь всё будет хорошо?
Сглатываю комок, стоящий в горле. И глаза на мужчину поднимаю. Полные слёз и боли.
Даже не хочу думать о другом исходе.
− Разумеется, если в ходе операции не возникнет ничего экстренного. – Мужчина уходит от ответа.
Даёт надежду. Тяжело выдыхает. Пытается удержать на губах улыбку.
− Но как вам всё-таки удалось собрать сумму, не поделитесь?
Его голос звучит с некоторым сарказмом.
Дёргаюсь. Наверное, ослышалась.
Он не может знать о том постыдном поступке. Никто не может. Это – тайна за семью печатями.
− Мама для меня – всё. – Отвечаю резко.
Вздёргиваю подбородок. В глазах – странный блеск. Не позволю над собой издеваться.
И усомниться в том, что заработала эти деньги вполне честным путём.
− Продала кое-что… ценное. – Осторожно комментирую.
Небрежно взмахиваю рукой. Закусываю щёку до боли, чтобы не сорваться.
Я ведь взрослая девочка теперь, справлюсь.
− Значит, ей повезло. – В глазах доктора тихое спокойствие.
Его явно удовлетворил мой ответ. А что продала – не имеет смысла.
Снимает очки, массируя переносицу. И пухлую медицинскую карту моей мамочки захлопывает.
− Я сообщу вам, когда придут все результаты анализов.
Киваю. Сухо прощаюсь, прижимая сумочку из кож зама к груди.
Передвигаю ногами как шарнирная кукла.
Выхожу за дверь, закусывая губу. Чтобы не заорать. Ничем себя не выдать.
Сердце стучит неровно. Бьётся в агонии.
Зубы отбивают ритм. Как будто бешеная чечётка никак не заканчивается.
Никак не могу успокоиться. Выдохнуть.
По-прежнему переживаю за маму.
Иду по коридору, шаркая ногами по полу. Просто сил нет. Сутулюсь. Плечи не расправляются.
И дышать всё так же тяжело.
Не могу поверить, что почти всё получилось. Донор найден, деньги переведены.
Мамуля хорошо себя чувствует. Старается держаться, несмотря на то, что её сердце изношено под завязку.
