Надежда – чувство приблизительное,
Но страх всегда бьёт в сердце точно.
Бояться жизни унизительно,
Спасает только вера в прочное.
Спасает душу только искренность,
Без отступлений… и без «НО»
А полу правда… полу истина,
Как забродившее от лжи вино.3
Мне стало грустно, я требую от Амира искренности, а сама всё время его обвиняю и не даю ему возможности откровенно поговорить о себе. Мой собственный страх мешает мне слышать Амира. Хорошо сказано в стихотворении, правильно – я боюсь жизни. Всеми правдами и неправдами я бегу от Амира, говорю, что люблю его, а сама продолжаю бежать и этим своим побегом усиливаю страх, тот страх, который в нём уже есть. Что он не справится со своей силой, что он недостоин моей любви и ещё много страхов, которые я своим поведением в нём создала.
– Полуночничаешь?
Фиса была на страже, она подошла ко мне и спросила:
– Думу думаешь?
– Думаю.
Тяжело вздохнув, я задала вопрос, который давно меня мучил:
– Мне совсем мало осталось?
Ведьма сразу поняла, о чём я спрашиваю, опустила голову и честно ответила:
– Никто не знает… от вас всё зависит.
– От нас…
– Рина, вождь давно ищет способ…
– Вождь?
Она подняла голову и удивлённо взглянула на меня:
– Неужто не поняла? Да с первого дня задание дал… совет со всеми держал, кто …Рина, как в голове прояснение наступало, так и разговор только об том, как бы ты жила дольше, да весь клан на тебя работает, энергии все округ тебя так и вьются.
Фиса укоризненно вздохнула и даже руками взмахнула:
– Да неужто ты бы вынесла… боевикам… ладно, знай уж всё, кровь другую привозят… у них энергия от энтого меняется, клан вызнал, какая надобна.
Я решительно притянула её за руку и села на пол:
– Говори.
Но она долго качала головой, прежде чем начала говорить, а я продолжила настаивать:
– Фиса, Амир мне всё равно ничего не скажет, хоть от тебя что-нибудь узнаю. Как я ему смогу помочь, если ничего не понимаю.
И она преодолела свои сомнения, видимо время пришло мне хоть что-нибудь узнать о том, как меня спасал Амир.
– Рина… он себе поклялся… вождь… что ты жива останешься…
– Королеве.
– Нет, себе… словом вождя. Каждый день эту клятву повторяет.
Сжала губы и посмотрела на меня пронзительным взглядом ведьмы:
– Договор у меня с ним, коли что с тобой случится…
– Фиса!
– …я месть свою совершу.
– Что… как это…
И всплыла картинка, как Фиса висит перед ним в воздухе, и они о чём-то говорят, а потом он ушёл.
– Он тогда… ты на Круг за казнью… вы тогда договорились.
– Тогда. Повязал он меня… словом повязал… клятвой ведьмы. А сам свободу дал… моё слово равное для всех, ежели тебя касается.
Усмехнулась и взяла меня за руку:
– А вон как вышло… любит ирод… так любит… сразу полюбил… как увидел ясные глаза, как ты глянула на него, да страха никакого не показала. Никого за то время не убил, врагов щадил, которые смерти достойны. Всё за те глаза, да слово твоё. Я глядела на него… ирод, всю жизнь искала, местью жизнь сожгла, а он род наш не погубил за жизнь дочери своей да своего народа. Рина, душу ты ему перевернула, да с дочерью как матерь… как же он жизнь твою минуточками беречь не будет?
И вдруг тихо засмеялась, ручкой махнула, взглянула хитрым взглядом.
– Фиса, говори!
– Чего уж… Родя сказал…
И опять хитрый взгляд и тихий хихик в кулачок.
– Фиса!
Она прикрылась ручкой и откровенно засмеялась. Мне пришлось толкнуть её в плечо, и только тогда она рассказала об откровенном признании Роберта:
