Читать онлайн Лев Легенд - Амстердам. Тени свободы

Амстердам встретил меня ясным небом и шумным потоком людей различных культур и национальностей, идущих мне навстречу. Поезд из Роттердама прибыл на станцию центрального железнодорожного вокзала, я вышел через его распахнутые двери и тут же распахнул двери всех своих чувств, чтобы обонять, созерцать, слушать и трогать Амстердам. Первое ощущение – я не турист, не приезжий. Город казался открытым и приветливым. Мимо проходили чёрные, белые, жёлтые, красные люди. В ушах смешивались языки различных стран и континентов. В воздухе пахло свободой и независимостью. И я, вольный гражданин мира, шёл навстречу новым впечатлениям. Амстердам в первые секунды знакомства хотелось назвать городом для всех. Именно здесь мог получить признание и творить непонятый в других местах художник. Именно здесь мог найти пристанище гонимый еврей. Именно здесь пытаются обрести счастье многие беженцы и в наши дни.

Здание вокзала выложено из коричневого кирпича, как и многие другие в Амстердаме. Сквозь десятки лет оно донесло до нас свою красоту и величие. Фасад выходил на площадь, которая вливалась в широкий мост над каналом. Мост был настолько широким и людным, вдобавок прошитим трамвайными линиями, что создавалось ощущение, будто все идут по обычной дороге, а рядом – два маленьких озерца, по которым куда-то уходят прогулочные катера и лодки.

Я всматривался в каждого прохожего, пытаясь понять, откуда он, кто он, что он и чего ищет в городе трёх иксов. Эти три икса, нанесённые на герб Амстердама, официально считаются символами трёх крестов святого Андрея Первозванного, покровителя рыбацких общин. Герб с крестами олицетворяет стойкость, мужество и милосердие – качества, которыми, как считают голландцы, должен обладать каждый житель их страны. По другой версии, иксы символизируют победу города над его извечными бедствиями: водой, огнём и чумой.

Однако в современном Амстердаме тройные иксы приобрели другой, неофициальный смысл. Один икс ассоциируется с велосипедом, этим незаменимым спутником каждого горожанина, который превратил узкие улочки в ритмично движущуюся сеть. Другой икс – красные фонари, указывающие на проституцию. Они стали своеобразным брендом города. Третий икс пахнет каннабисом, продаваемым в кофешопах. Город трёх иксов стал метафорой, вобравшей в себя и богатую историю, и современную смелую культуру.

Я окидывал взглядом окружающие меня старинные здания и современные вывески, пытаясь определить, с чего начать своё путешествие по Амстердаму и как объять необъятное за те несколько часов, которые мне суждено было провести в этом городе-мечте.

Время было послеобеденное, и мой билет обратно в Роттердам был действителен до четырёх часов утра следующего дня. Пройдя мост и перейдя дорогу, я очутился на одной из центральных улиц с множеством баров, казино, сувенирных магазинчиков и других завлекалок для туристов и не только. В глаза бросилась вывеска «Туры и билеты» над входом в одну из лавок. Зашёл. Внутри продавали различные сувениры с символикой города. На стене висела светящаяся табличка размером метр на метр, на которой большими буквами были написаны названия экскурсий. Я понимал, что побывать везде не успею, и мне нужно выбрать что-то всеобъемлющее. Тур на автобусе по городу казался подходящим. Женщина на кассе подсказала, что при покупке двух туров я получу скидку в несколько евро на каждый. Так как автобусная экскурсия была рассчитана на час с небольшим, то выбор не заставил себя ждать. Вторым был тур на катере по каналам, который также укладывался в час. Оба билета стоили около 24 евро. За углом того здания, в котором располагалась сувенирная лавка, напротив железнодорожного вокзала, всех желающих прокатиться ждал красный двухэтажный автобус с панорамной крышей и с аляпистыми рисунками и надписями по бортам. Денёк выдался солнечным и безветренным, что большая редкость для Голландии. Получив пакетик с одноразовыми наушниками, как в самолете, я уселся на втором этаже. Позади меня возилась со своим малышом мамочка. Её одежда и речь, её пряный запах и цвет кожи напоминали мне о дальнем востоке. Слева от неё сидел её муж из того же далёкого края. Их язык разобрать мне не удалось. Слева от меня уставился в панорамную крышу индус с фотоаппаратом. Передо мной сидела худощавая африканка с множеством тоненьких косичек, подвязанных в хвост. Слева от неё – подружки с такими же косичками разной толщины. Наша поездка предполагала одиннадцать остановок. Каждая была у определённого туристического объекта. На любой из них мы могли выходить для посещения очередной достопримечательности. Дождавшись следующего красного автобуса – они ходили каждые пятнадцать минут –  мы могли продолжить тур. Итак, первая остановка, где мы, собственно, уже стояли, была на широкой улице, которую соединяли с привокзальной площадью два моста, больше походивших на такие же улицы с трамвайными путями, тротуарами и, конечно же, дорожками для велосипедистов.

Велосипеды – один из символов Голландии. В Амстердаме, как и в любом другом голландском городе, их видимо-невидимо. В основном это велосипеды городского типа с высоким рулём, с багажником на заднем или переднем колесе, иногда с детским креслом. Или просто руль да рама, но обязательно с крыльями, ведь дожди в Голландии – частое явление, и никому не хочется приехать на работу или на учёбу с полоской грязи на спине. Владельцы велосипедов самые разные по статусу и по возрасту. Вот едет девочка-подросток со школьной сумкой на руле. А вот развевает полы пиджака солидный дядечка, прилипнув к педалям коричневыми кожаными туфлями. Велосипеды самой разной формы и цвета снуют по улицам и мостам, пролетают мимо ждущих зелёного света пешеходов. Для них даже светофоры отдельные. Уставшие железные лошадки стоят прикованные к уличным фонарям или специальным перилам у домов. Велосипеды сдаются в аренду и валяются на свалке, их воруют и продают, берегут и выкидывают. На шестнадцать миллионов жителей Голландии приходится пятнадцать миллионов велосипедов. То есть, практически каждый житель страны крутит педали. И, тем не менее, железных лошадок продолжают уводить с привязи и продавать втихую. Так, загулявшая компания ребят может приобрести украденные велосипеды по 10 евро за каждый и благополучно добраться на них домой. После чего велосипеды будут брошены на улице и подобраны кем-то для дальнейшей продажи. Ну, а если совсем ни гроша в кармане не осталось, то ночные всадники будут бродить по стоянкам, выискивая непристёгнутые велосипеды. В седло – и домой. А ещё с велосипедами связана великая обида и нелюбовь голландцев к немцам. Во время Второй мировой войны, когда эсэсовцы были вынуждены бежать из оккупированной Голландии и через неё, то они забирали велосипеды у жителей и удирали на них восвояси.Злоба на немцев осталась до сих пор. Не за разгромленный подчистую Роттердам, не за многие страдания, причинённые фашистами, а за угнанные из страны велосипеды. Сегодня Амстердам вновь кишит велосипедами. Они везде, но только не в красном автобусе. Тут расположились мы, песчинки разноцветной, разноголосой планеты, в ожидании увлекательного знакомства с городом.

Автобус тронулся. Гид поприветствовала нас на двух языках и передала дальнейшую заботу о пассажирах на записанный заранее голос, рекомендовав вставить наушники в панель у сидения. Приятно было увидеть в списке великий и могучий язык, и я не стал обременять себя переводом. Вторая остановка была возле королевского дворца, рядом с которым находилась старинная церковь, которая почему-то называлась «Новая церковь», и музей Рембрандта. В этом же месте располагалась выставка законсервированных тел под названием «Телесные миры» со слоганом «Проект счастья». Какое счастье мог обрести человек, глядя на трупы или отдельные части тела, с которых сняли кожу и поместили в химраствор, я не мог себе представить. Да и узнавать не очень-то хотелось. Королевские хоромы и дела церковные меня мало интересовали. Рембрандта я также оставил для других. То же самое сделали и все остальные пассажиры.

Мы двинулись дальше. На одном из перекрёстков подъехали к столу с навесом. За столом сидела шумная компания из восьми человек. Все пили пиво, наливая его из бочки, которая раскинулась своей пузатой формой прямо на столе. Пиволюбы с хмельными лицами поприветствовали туристов красного автобуса, кто как мог в своём состоянии. А когда загорелся зелёный свет, стол, на который опиралось восемь размякших тел, скользнул вдоль по улице. Только тогда я увидел под ногами каждого из сидящих по колесу и по паре педалей. Извозчик держал в руках велосипедный руль, и направлял пьющих в глубины вековой архитектуры. Мы свернули налево и остановились в пробке. Справа возвышался музей театра, окутанный металлическим каркасом с сеткой – проводилась реконструкция. Вот из двери, справа от главного входа, вышел рабочий в потрёпанных джинсах весь покрытый известью. Своей внешностью он явно не походил на голландца – чёрные как смоль волосы, острый соколиный взгляд и выдающийся нос, напоминающий горный хребет. Ещё один художник, непризнанный на родине и вынужденный творить на стройках Амстердама. К центральному входу музея подтягивались люди. Ничего особенного, если бы не группа молодчиков из девяти человек в коричневых накидках. Капюшонов им только не хватало. Они подошли бодрым шагом к входу и вместе с общим потоком влились внутрь. Кто такие – не знаю. И не удивляюсь. Ведь мы в Амстердаме. Даже если человека трудно чем-либо удивить, в этом городе он обязательно найдёт причину хоть на миг раскрыть глаза шире обычного. Тем временем пробка рассосалась, и мы двинулись дальше. Третья остановка – у Дома Анны Франк. Эта еврейская девочка вошла в историю своим дневником, в котором поведала о тяготах Второй мировой войны. В такой солнечный день мне совсем не хотелось погружаться в великое горе, как, впрочем, и всем моим попутчикам, и мы остались в автобусе.

Обогнув раскинувшийся над каналом арочный мост, мы устремились к следующей остановке, которая раскрыла перед нами занавесы нескольких театров. Рядом с ними соседствовало известное многим Hard Rock Cafе ^>1. Выйдя из автобуса на этой остановке, при желании можно было мгновенно поменять театральный балкон на барную стойку и шумную компанию. Но, похоже, всех нас устраивала интернациональная компания, и мы продолжили путь.

В пятый раз мы остановились на территории нескольких музеев, среди которых были Музей бриллиантов и Музей Ван Гога. Наушники рассказывали, какой невиданной красоты и размеров бриллианты покоятся на пьедесталах музея. В голове мелькнула мысль, как можно было превратить этот камень в дорогостоящий предмет поклонения и вожделения, приносящий меньше счастья, чем гранёный стакан. Из последнего можно воды живой напиться. Голос на плёнке прервался живым голосом гида. Она сообщила, что, к сожалению, мы не сможем посетить музей бриллиантов, так как он закрыт. Мгновенное разочарование скользнуло по салону, но быстро улетучилось. У музея автобус простоял десять минут – дольше, чем обычно. Кто-то вышел перекурить, кто-то – пройтись и подышать свежим воздухом. Мне хватало открытого окна, а оставить свой след на улицах города я сегодня ещё успею. В автобус вбежала светловолосая девочка лет десяти и начала перекладывать сумку и куртку с места на место в поисках более подходящего сиденья. Все сиденья были одинаково красными, менялись лишь затылки перед глазами. Я гулял взглядом в лабиринтах волос стройной африканки. Наконец девочка определилась и немного успокоилась. Её куртка, поняв, что прыжки с места на место закончились, расслабилась и сползла на пол. Мама юной непоседы докурила сигарету и, взмахнув нестареющим вязаным одеянием, вступила в наш ковчег. Девочка пропустила маму к окну и, усевшись рядом, начала капризничать. Из маминых уст доносились родные мне слова успокоения: