Ирлан выругался, зашагал обратно, подхватил девчонку на руки и под причитания слуги:
– Она же грязная, господин, еще заразу какую подхватите, – зашагал к дому, бросив приказ:
– Целителя мне найди, лучшего. Если не доживет, к ковену пойдешь сам договариваться.
Тело ломил дурной жар, точно Анди отлежала полдня на солнцепеке в долине смерти. Ужасно хотелось пить. С тоской вспомнился дом. Прохлада родной пещеры. Сводящий зубы холод воды в источнике. Вернуться бы…
Не удержала стон. И до слуха донесся спор. Мужской. Злой.
Говорили на бальярском. Голос купившего ее человека опознала сразу. Только он ухитрялся мягкий, переливчатый говор бальярского языка сделать острым и тяжелым. Не говорил – кидался словами, и собеседник уже взвизгивал от попыток отстоять себя.
– Вы предлагаете мне, лучшему целителю Хайды, лечить троглодку? Хоть знаете, кто у меня в пациентах? Я? Троглодку? Никогда и ни за какие деньги.
В ногах что-то зашевелилось. Теплый язык лизнул ладонь. Она ощутила невидимое сочувствие. В глазах защипало – дерхи. Не бросили. Охраняют.
Ей бы воды, еще еды и оклемалась бы. Зря чужак только потратит деньги на целителя. Этот небось целый серебряный возьмет.
По скромному опыту Анди, чем больше человек умел надрывать горло, тем дороже стоили его услуги.
– Выбирайте, уважаемый, или вы выполняете свой целительский долг или я прямо сейчас отрежу вам что-нибудь лишнее. Например, язык. Это ведь не помешает вам лечить?
Судя по нервному сопению – еще как помешает.
– Вы не посмеете, – возмутился целитель, но голос предательски дрогнул. Зато холодом в голосе аргосца можно было ведро воды заморозить.
– Вы меня оскорбили. Смертельно. На моей родине такое смывается кровью. Или вы будете спорить с дворянином о чести?
Кто-то громко икнул, а после Анди услышала разительно изменившийся голос целителя, точно бурная река в один миг сделалась гладкой и спокойной.
– Можно было сразу сказать, ваше сиятельство. И не нужны мне заверительные грамоты, ваш меч, эм, можно уже убрать его от моего горла, красноречивее любых бумаг. И давайте займемся больной. Не будем терять времени.
Раздались шаги, а затем ворчливое:
– Зверей хотя бы уберите.
– Они вас не тронут, – заверил аргосец.
– Надеюсь, ибо тогда вам мои услуги обойдутся дороже.
Целитель все еще кипел от негодования, но сдерживался. Два серебряных запросит, – тоже с негодованием поняла Анди. И как только аргосец не разорился с такими замашками? У него же деньги словно песок утекают сквозь пальцы.
Над головой недовольно хмыкнули, потянуло холодом, а потом целитель бескомпромиссно заявил:
– Это будет стоить вам в двойном размере.
Анди едва не поправилась от такого заявления. Дернулась встать и заявить в лицо пожирателю падали, чтобы он сам закопался в песок со своими деньгами, но аргосец все испортил:
– Согласен.
От непривычной покладистости целитель подобрел и видно исключительно от доброты спросил:
– Зачем вам эта девка, ваше сиятельство? Если нравятся троглодки, могу адрес дать, вам свеженькую подберут, а не такую.
– Вы, уважаемый, меньше болтайте, больше работайте, – осадил его аргосец, а вот слуга решил полюбопытничать.
– Какую такую?
– Метка на ней стоит кроме клейма, значит, из детей богини. Уж не знаю, как она к вам попала, спрашивать не стану, но всем известно, что в детей берут тех, кто и сам скоро помрет. А девка – молодая, симпатичная. Почему не купили? Потому что по глупости решила собой с надсмотрщиками расплатиться. Девки, особливо кто из свободных первый раз в рабство попал, думают, что если ублажить охрану, те им бежать помогут. Ну или к хорошему хозяину попасть подсобят. А то, что не каждая после такой ночи выживает, думать не хотят.
