Слова ударяют током по нервным окончаниям, хотел же спокойно уйти.
Меня штормит, вбиваю кулак в дерево двери и поворачиваю голову.
Если он только попробует к ней притронуться. Если только он посмеет сказать ей грубость, я вспомню все, чему меня учил детдоме, я вспомню то, чем занимался с таким рвением на ринге, чтобы не оставить от урода ни сантиметра живой плоти.
Он будет рыдать, пока я буду ломаю ему кости, это могу с уверенностью ему пообещать.
— Моя женщина. Мои проблемы. Своих шлюх трахай, на чужих жен не заглядывайся.
— Или что? — поглаживает он рукоятку от хлыста, а девушка уже приходит в себя. И я сжимаю зубы.
Знаю, что лучше промолчать, но по-другому не могу. Только не в тот момент, когда затрагивают мою Кристину.
— Или твое казино случайно загорится. А ты случайно окажешься внутри. И твое тело случайно сгорит заживо.
Мои слова никак на него не действуют, слишком самоуверенный и думает, что на такое я не смогу пойти. Он ошибается. Стоит только ему зыркнуть на мое, его жизнь станет невыносимой, или он ее вовсе лишится.
— Мне говорили, ты законопослушный гражданин.
— Законопослушный, — кидаю ему на прощание. — Только законы у меня свои.
Выйдя из двухэтажного дома, я напрягся, услышав очередной вскрик девушки, и быстро дошел до машины. Там набрал Ахмедова, спросив, почему тот не приструнит Ломоносова?
— Пока он мне не мешает, я его не трону.
Ну, естественно.
— Он мучает женщин. Скорее всего убивает.
Не дай бог Кристина окажется в его мерзких лапах.
— Чужие женщины меня не волнуют. Я не мать Тереза, — говорит он спокойным голосом. — А свою, я так понимаю, ты снова потерял? Или все же понял, что с ней не так?
— Что с ней не так? — напрягаюсь я, но Ахмедов молчит. Да что за хрень! — Я не знаю, что вы там надумали с матерью, и что ей наговорили. Она станет моей женой. Хочешь ты этого или нет.
Дальше следует тяжёлая пауза и покашливание. Ему явно неприятен этот разговор.
— Для всех нас будет лучше, если ты ошибаешься, — начинает он медленно, пока меня чуть ли не трясёт из злобы. — Мы не сможем принять такую девушку.
Да какую такую!
— Тогда вам придется отказаться и от сына, — отвечаю Ахмедову уверенно. — Я выбрал ее. Поможешь найти?
— Помогу, — громко вздыхает в трубку. — Чтобы она сама сказала, что тебе не пара. Дай пару часов. Пробью по знакомым.
Я даже расслабился после его слов, хотя злость не отпустила.
Завёл двигатель, чтобы рвануть на поиски пропажи, но понял, что не смогу уехать просто так. Не решив свою главную проблему и не устранив опасность.
Набрал Чернову Ваську. Старому знакомому из ФСБ.
— Рус, брат! Все так же чешешь кулаки и трахаешь все, что движется, — смеется он, и я напрягаюсь.
Не самая лучшая характеристика. Но мнение окружающих последнее, что меня волнует.
— А ты как всегда лижешь зад начальству?
— Эй, могу ведь и обидеться, — ржет он в трубку. — Когда пойдем обмывать твое выздоровление?
Для гулек сейчас не самое лучшее время, сначала нужно разгрести дела, после отдохнём.
— Сначала работу сделай.
Васек фыркает и бурчит о том, что уже настроился на попойку, но после меняется в голосе.
— Это какую такую работу?
— Ломоносов в Москве. Живет на окраине возле кладбища. И если я не ошибаюсь, у него дома весьма интересный запах герыча.
Уверен, что в его доме можно найти многое интересного.
— Уверен? Если мои ребята к нему без повода вломятся, плохо всем будет. Упаримся отписки писать.
