– Полагаю, твоё речение – увертюра к ошеломляющим выводам?
– Каким? Что льва узнаем по когтям, а осла – по ушам?
– И все же?
– Каких выводов ты ждешь? О том, что вышесказанное недостойно великих сердец? Что сумерки разума порождают уродливую мораль со столь же уродливым истолкованием феноменов? Или о суровой красоте войны и битвы ненавистной трусливому сердцу земляных блох?
– Зачем преувеличивать темное? Благословенны препятствия, ведь ими растём.
– Поверь, Николай, иногда выгодно слишком плохо думать о мире. Тогда несовпадение предвзятого, слишком плохого мнения с реально видимым вызовет приятное разочарование, а многим, если не большинству, кто хочет затуманить и обмануть совесть и превознося ошибки и недостатки других людей таким образом потерять из виду себя.
– Хитросплетения мудрые, а отчего бы, в итоге, не признать, что апостол сказав: «Отложите ветхого человека… облекитесь в нового» вдохновил тебя написать: «Человек есть нечто, что должно преодолеть».
– Невероятно смелая параллель. Как я сам не догадался?
– Поэтому и говорю: из россыпи мнений отберем все лучшее и утвердим. Чистая мысль, напитанная красотою, укажет путь к истине.
– Скучно и напыщенно. Полагаешь, мы хотим истины более чем лжи? К тому же личная польза какого-либо мнения не доказывает его истинность, а убеждения суть более опасные враги истины, чем ложь.
Обладатель бордовой шапочки промолчал.
– Высокий дух живет в горах и в твоих работах. Ты отличный художник – Мастер гор, но твоя морализаторская литература… не так хороша. Прости, ты мне друг, но истина дороже. Не обиделся? Временами шутки гениев несносны.
Фридрих добродушно рассмеялся и примирительно обнял Николая за плечи.
– В твоей манере нарочито огрублять проблемы, – сказал тот.
– Конечно. Не на суетной улице посреди толчеи скользить по утонченностям. Да уже и пришли.
И они скрылись за дверьми музея.
В некоем смятении я остановился у входа. «Эй, что происходит? Какого рожна ты потащился за этими чудаками? Сдавай-ка, парень, назад!» – дал дельный совет разум, но поздно – ноги уже торопливо несли меня по музейным галереям к залу с экспозицией картин Рериха, куда вошли эти два прелюбопытных приятеля.
«Ну, mein lieber Freund, показывай, где тут твой Майтрейя?» – ещё не растаяли звуки, как я с несвойственной мне наглой решимостью авантюриста и глуповатым видом ворвался в… пустой зал и остановился озадаченный – лишь сияющие яркими красками горы с картин, обступали меня со всех сторон.
Обожаю живопись и не раз посещал эту экспозицию. Вот и знакомое мне полотно «Шёпоты пустыни», о котором упоминал в своей курсовой работе. Тёмно-синие громады Гималаев в объятьях сумерек. Караванщики собрались у костра. Дружеские разговоры, сказания, мечты о лучшем, а на переднем плане, на тёмном силуэте шатра красный всадник Ригден Джаппо – вестник желанных перемен…
Но сейчас какое мне было дело до картинных сюжетов! Куда подевались два незнакомца? С досадой и, пожалуй, с обидой обманутого в ожиданиях простачка, я собрался уходить, как вдруг от сильного толчка пол подо мной вздрогнул и заходил ходуном, словно тот, напугавший до ужаса, зыбун на Боровском болоте. По керамической плитке скрежеща поползли трещины к стенам и не успев нервно охнуть я с грохотом провалился и полетел вниз. Тугая струя воздуха с силой ударила в открытый рот, перехватило дыхание и разом исчезли все звуки и видения.
