Саныч ни при чём, Саныч ни при чём!
Ботулизм. Вторая свежесть – вот что вздор! Свежесть бывает только одна – первая, она же и последняя. А если второй свежести, то это означает, что она тухлая! Извинить не могу.
* * *
Вась-вась тогда рыл до воды. Его земля.
Нет криминала. Нету!
Выстраиваем.
За три дня (за четыре!) до своей смерти гражданин Даниялов Амин ссорится с женой, гражданкой Данияловой Лилит, и отправляется ночным рейсом на турнир в Саранск, столицу Мордовии. (Почему-то с каким-то диким букетом тюльпанов!)
Гражданка Даниялова Лилит уже поутру вызывает слесаря, меняет замок на входной двери. (Слесарь долго возился. Консьержка недовольна была. Стук, грохот!).
Во второй половине дня гражданка Даниялова идёт на Сенной рынок – тут рядом, через Фонтанку, через мостик. Возвращается с живым осетром в полиэтиленовом пакете – килограмма на четыре, беспокойный, весь пакет издырявил носом своим. (Консьержка перепугалась: вдруг острое рыло из пакета! и шевелится, шевелится!). И запахи, запахи. Ароматы! В ночи…
Сволочи! Народ голодает, рубль валится, пенсия пшик, и за апрель не заплатили. А они – осетрину! С другой стороны, люди зарабатывают. Он хоть чучмек, но вроде наш, чемпион какой-то. Она вроде учится, вроде приличная. Улыбается всегда. Спустилась утром, на выходе брикет в фольге суёт. От чистого сердца, говорит, не откажитесь. А и не откажусь! Извинилась ещё за слесаря, за шум. А в фольге – осетрина, паровая, с полкило! Последний раз – на юбилейный год, в семидесятом пробовала? Сама съем! Внуку бы кусочек, но – умер. Ещё у неё пакет большой, на выброс. Кошки, спрашивает, у вас есть? Три! Сивка, Бурка и Каурка. Тогда, если не побрезгуете… Визига тут, плавники, голова… Так и быть, оставляйте! Супчик-уха, лаврушки, перчику, сольки. Неделю протяну. Сивке, Бурке и Каурке тоже достанется. Клава где?! Меняй меня, Клава! Ведь жара! До дому полквартала, сразу на плиту. Или и не сволочи они, хоть и чучмеки?
– Констатируем, консьержка ту рыбку съела?
– Схомячила будьте-нате! Уху – тоже.
– Без последствий.
– Жива-здорова. Коты – тоже.
– Хорошо, но Даниялов-то вернулся лишь на четвёртый день. Рыбка могла подпортиться.
– В холодильнике?
– Да-а, в холодильнике… На улице – плюс тридцать, духота, пекло, давно такого мая в Питере… Но если в холодильнике…
– И тут – blackout вдруг!
– По-русски, малóй!
– Отрубили. Сутки без электричества.
– Да-а, в замкнутом пространстве, в духоте. Что угодно заведётся… Через сутки аварийная бригада всё восстанавливает, холодильник включается, как ни в чём не бывало. Но что в рыбке завелось, то никуда не делось.
– И хозяева ни сном ни духом. Если, допустим, их дома не было. На даче, в командировке, не знаю…
– Получается, несчастный случай? Малóй?
– Ещё вариант. Сама гражданка Даниялова устроила blackout. На почве возникших неприязненных отношений ночью маникюрными ножницами перестригла силовой кабель, чтобы обесточить домашний холодильник, чтобы осетрина стала второй свежести, чтобы изголодавшийся блудный муж сожрал и склеил ласты…
– Язык прикуси.
– Виноват! Я ж как вариант…
– Не вариант… Она, кстати, сама в эти трое суток дома ночевала?
– Нет. Сессия, подруга…
– Или хоть заскакивала на минутку?
– Ну, таких мелочей…
– Мелочей не бывает…
Вась-вась знает по опыту: мелочей не бывает.
Допустим, жена расстаралась для мужа. Сессия-мессия, его не касается. Обед чтобы готовый был. Когда? Всегда! Дрязги – не ваше дело, сугубо семейное. Посторонним В.
