АП: Зачем?
ОВ: Мне казалось, что я пробуждаю какие-то дремлющие силы организма. И действительно, когда я выходил из леса, я чувствовал, что меня трясет, как от электричества. При этом этот энергетический заряд очень быстро исчезал, можно сказать, до города я эту энергию не довозил.
АП: А по сколько вы находились в лесу?
ОВ: Это могло быть пару недель, до месяца. Когда я так путешествовал, я, например, из Дербента шел пешком до Кавказа, потом я переходил через перевалы в одиночку.
АП: А карта?
ОВ: В том-то и дело, что без карт. Был такой смехотворный случай, когда я шел из Чегета в Сванетию, на перевале я встретил немецкую альпинистскую группу. Они все в альпинистском снаряжении, с альпенштоками, – и я иду босой по снегу. Они обнаружили мои следы и подумали, что это снежный человек. У меня нога 49 размера. Но когда они увидели меня и когда «снежный человек» заговорил с ними по-английски, они поняли, что ошиблись, и мы разговорились. А какие у них были подробные карты местности! Все на них есть, вплоть до больших камней. Спрашиваю: где купили? Говорят, да в киоске в Берлине. А у нас же такие не купишь – секретная информация!
АП: А была ли у вас собой духовная литература?
ОВ: Только Библия. Но этого хватало.
АП: А как выживали?
ОВ: Когда у меня кончались деньги, то я выходил к людям и предлагал свои услуги: забор покрасить, дрова нарубить… – и так зарабатывал какие-то деньги, на которые мог прожить месяц. В рюкзаке у меня был запас еды и вещи, но вес его был не более пяти килограмм. Я специально сшил себе одежду со многими карманами, сшил спальник, палатку из парашютной ткани. Чтобы не отягощать себя, а идти спокойно, ничем и никем не связанный.
АП: А семья, мама отпускала вас спокойно?
ОВ: Нет, конечно. Мама вообще сильно переживала, что я стал верующим. Она считала, что я вообще чокнулся на этом деле. Но моя мама всегда помогала мне и пыталась меня понять. Даже если была не согласна со мной, в частности в моем стремлении стать священником. Я говорю: «Ну, мам, ты же мне сама помогаешь?» – «Ну как же не помочь, я же тебя люблю!» – отвечала она. Я ушел в свое «путешествие познания себя», ковал из себя настоящего воина Христова, а когда возвратился – устроился ночным сторожем, приходил домой только спать, а все свободное время проводил в библиотеке. И так семь лет подряд я регулярно, как на работу, ходил в библиотеку и много чего прочел за это время.
АП: Какие это были годы?
ОВ: Это примерно 1977–1984 годы.
АП: Иногда при воцерковлении случаются экстремальные ситуации. С вами случалась какая-нибудь необычная памятная история?
ОВ: Видите на моем лбу шрам? Это моя памятная метка о необычной встрече в лесу. Я один ушел в лес и там повстречался с человеком, который решил покончить счеты с жизнью. Я постарался отговорить его. Вроде как это удалось, но наутро он пришел ко мне с топором…
Сиделка Марта с трудом встала со своего стула, подошла к монитору и выключила его. Романцев даже не пошевелился…
Глава 3
Кто может помочь в Германии русскому человеку?
Маша. Филиппова Мария Николаевна, единственная дочь профессора истории Николая Павловича Филиппова – известного специалиста по имперской России. С детства любила и знала историю, готовилась поступать на истфак.
Девочкой она была старательной, глубокой, интересной. Но так уж зачем-то случилось, что от двух красивых родителей родился некрасивый ребенок. И ладно бы мальчик, а то ведь девочка… Глаза изумительные: серые, бархатные, брови густые в разлет – от матери. А вот вся вторая часть лица от дедушки по папиной линии – приходского священника. Тот бородой длиннющей прикрывался, а ей-то куда девать неправильный прикус и вперед выступающий острый подбородок?
