Ираида сладко спала, подложив ладони под щёку, заботливо укрытая тёплым ватным одеялом. Ей снилась необыкновенной красоты кукла в цветном красивом платье с кружевами и оборками по подолу. Сверху на куклу была надета пуховая шапочка, варежки и шарфик. Кукле было тепло и уютно в Ираидиных обновках – и она улыбалась, показывая два белых круглых фарфоровых зуба, и моргала большими синими глазами в тёмных густых ресницах.
Жизнь потекла дальше. Ираида постепенно превращалась в хорошенькую, но заносчивую барышню. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, ей разрешили встретить Новый год в молодёжной компании. Хотелось быть всех нарядней, а туфель красивых не было. А у старшей замужней сестры лежали в шкафу шикарные кожаные туфельки кремового цвета с перламутровыми пряжками. Туфельки сестра берегла, одевала только по случаю. В этот Новый год сестра была беременна и никуда в гости не собиралась. Но просить у неё туфли было всё равно бессмысленно – не даст. Не из жадности, а в воспитательных целях – всему своё время. И вот Ида перед уходом в гости потихоньку, тайно вытащила туфли из шкафа, второпях завернула их в газету и побежала с приятелем Колькой Манной Кашей (такое у него было прозвище) в гости.
Когда пришли – народ уже собирался. Вся в праздничном волнении и предвкушении веселья, Ида торопливо раскрыла свёрток и обомлела – там была только одна туфля. Тупо, безнадёжно оглядываясь вокруг, она ощутила подкатывающую к горлу дурноту. В ушах зазвенело. В ужасе прижав к груди эту одну туфлю, Ида замерла, стоя босиком на полу. Потеряла! Перед глазами понеслись картины – одна тошнотнее другой. Она представила, что будет дома, какая ей предстоит разборка со взрослой строгой сестрой. Как укоризненно и безнадёжно на неё посмотрит мама, как начнёт возмущаться отец – гегемон, ударник социалистического труда и творец революции.
Вся радость предстоящего праздника потухла. Ида молча, как в сомнамбулическом состоянии, оделась и, никому ничего не объясняя, пошла на улицу. За ней потащился её верный поклонник Колька. Он уже понял, что вместо встречи Нового года намечалось совсем другое мероприятие – на свежем морозном ночном воздухе.
Они с Колькой раз за разом стали прочёсывать маршрут, по которому бежали в гости. Шёл снег, который быстро заметал дорогу. Вокруг не было ни души (народ праздновал). Качались тусклые от падающего снега фонари. Улица была окутана белым безмолвием. Со стороны могло показаться, что на дороге возятся два слишком рано захмелевших товарища, которые старательно помогают друг другу добраться наконец до дома и праздничного стола. Все их поиски ничем не кончились. Слёзы на лице Иды перемешивались с таявшими на щеках снежинками. Вместе со снежинками таяла и надежда найти туфлю. Ужас перешёл в отчаяние. Ираида стояла занесённая снегом, белая и неподвижная, как гипсовая статуя, безнадёжно и устало глядя в тусклое холодное пространство улицы.
«Ах, зачем же я взяла без разрешения. Вот меня Бог и наказал. Что теперь будет?».
Колька предложил завтра повесить по всему маршруту объявления о потере. Ираида молчала. У неё не было ни сил, ни желания обсуждать случившееся.
А тем временем Колькин план сработал. В тот же день, как он развесил объявления, Кольке принесли злосчастную туфлю – и он немедленно, под покровом тайны отнёс её Ираиде. Та, задохнувшись от счастья, незаметно положила туфлю в шкаф и с облегчением вздохнула. Война с сестрой отменялась. Ну ладно, Новый год пропал, зато не будет позора, унижений, криков, воспитательных бесед и лекций на тему мировой революции. Для самолюбивой и гордой Ираиды это было бы пыткой.
