До глотки продавца мы доберемся чуть позже, это ясно, а вот как быть с темной магией? Алана она не подпускала даже близко, ко мне присматривалась мутным неживым и настороженным глазом. На мою попытку вторжения отреагировала столь резко, что отшатнулись мы оба. Этот апатичный сгусток, находящийся в пассивном состоянии, как и тело, от которого он питался, вдруг выдал довольно мощный едкий поле-взрыв – хорошо, что на нас по умолчанию стояли щиты. Зато вздрогнул старый пол и качнулись занавески.
– Вот же… дрянь. Я бы тоже не хотела тут ночевать.
Алан не отрывал взгляд от чужих скрюченных вокруг страшной игрушки пальцев.
– Дело плохо. Магия не нашего порядка.
Такое случалось в одном случае из двадцати-тридцати. Действительно редко. И обычно мы справлялись самостоятельно, но Алан был прав – дело дрянь. У этой женщины сил выживать осталось в лучшем случае часов на четыре-пять. Когда составлять действенный план, когда формировать идеи, способные помочь?
Темная магия на наше присутствие начинала реагировать все более агрессивно – откровенно выталкивала за дверь, угрожая ускорить процессы в теле спящей жертвы.
– Идем отсюда, – стоило выйти наружу, запереть пока эту коричневую дверь, – думать будем в конторе.
Я коснулась пальцев Алана, тот кивнул.
Если бы за нашей машиной следил с воздуха некий объект, он бы фиксировал очень странную траекторию движения. Повороты, по прямой, повороты, иногда заход на круг. До Бюро было не более семи минут, но мы колесили по дорогам гораздо дольше без цели и направления. Все потому, что каждый из нас мысленно исследовал слепок темной магии, сохранившийся в воображении. Ни Алан, ни я не видели зданий, номеров домов, названий магазинов. Мы не смотрели ни на пешеходов, ни на водителей, не любовались цветом облаков – мы работали. Как ученые в лаборатории мы прикладывали к найденному вирусу различные энергии антидотов, но пока ни один не срабатывал. Вирус в данном случае был аналогией, работали мы с медальоном мертвых, который, не поддаваясь очевидной логике, противился любым взаимодействиям.
– Хорошо, что мы не тронули его там.
Я привычно смотрела на дорогу, хотя за движением следил сейчас встроенный в мой мозг «автопилот», Ал созерцал собственные светящиеся руки. Напряженную работу его извилин выдавали нахмуренные брови и поджатые губы. В такие моменты его смазливые черты лица делались жесткими, мужественными – я залюбовалась, но быстро вернулась к процессу «обезвреживания». Попробовала применить один спектральный скан, второй, третий – чернота клубилась чернотой.
– Бесполезно. Просто глухо.
– Вот и у меня. Минус двадцатая степень минимум, вещь не нашего с тобой порядка. Давай в Бюро, зададим анализ слепка.
Я в очередной раз развернула черную спортивную машину с открытым верхом. Вздохнула, когда вспомнила Роберта, запахи, долетающие с гриля, качающиеся за забором травы.
– Сейчас могли бы сидеть за столом, попивать пиво.
– Угу. А утром эту даму уже мертвой обнаружила бы полиция. Делов-то. Можем и сейчас вернуться на ранчо.
Я не вернусь, он знал. Если нам в руки попадало дело, значит, мы могли его решить – наша ответственность. Вот только решить как?
(Kerli- Alchemise)
Пятнадцатью минутами позже, прочитав выходные данные из анализатора, Алан хлопнул себя по колену:
– Я знал! Я знал, блин… Минус двадцать седьмая степень – хуже некуда, мертвее тоже. Макса Денто мы даже вызвать не сможем…
