Эмили Картер, бывший ученый, а теперь – лидер и вдохновитель нового общества, становится известной во всем мире. Ее имя ассоциируется с надеждой, с миром, с любовью.
Она проживает долгую и счастливую жизнь, окруженная друзьями и единомышленниками. Она умирает, оставив после себя наследие, которое будет жить вечно.
И когда она умирает, ее дух сливается с Зоной, становясь частью ее памяти, частью ее надежды, частью ее любви.
И Зона продолжает жить, продолжая напоминать миру о том, что даже после самой страшной катастрофы есть шанс на спасение. Что даже в самом темном месте можно найти свет. Что даже после самой сильной боли можно обрести счастье.
Ибо Зона – это не просто место. Зона – это память. Зона – это надежда. Зона – это любовь.
Тени в колыбели
Ночь опустилась на поместье Блэквуд, словно тяжелая, бархатная завеса. Густой туман, поднявшийся из близлежащего болота, просачивался сквозь щели в старых деревянных рамах, наполняя дом сыростью и призрачным холодом. Ветер, вольный и дикий, гулял меж вековых дубов, окружающих усадьбу, заставляя их скрипеть и стонать, словно в предсмертной агонии. Внутри, в просторной детской комнате, освещенной мягким светом масляной лампы, молодая Мария Блэквуд качала колыбель.
Она смотрела на свою дочь, Элизабет, с нежностью и тревогой, смешанными в сложном коктейле чувств. Девочка родилась всего неделю назад, но уже успела перевернуть жизнь Марии с ног на голову. Материнство должно было быть счастьем, исполнением мечты, но вместо этого оно принесло с собой лишь страх и сомнения.
Элизабет спала, ее маленькое личико казалось ангельским в мягком свете. Ее темные, густые волосы обрамляли нежную кожу, а пухлые щечки подрагивали во сне. Но даже в этом умиротворяющем зрелище Мария не могла отделаться от чувства, что что-то не так. Что-то глубоко неправильное.
Беременность была трудной, полной необъяснимых физических недомоганий и мучительных кошмаров. Врачи лишь пожимали плечами, списывая все на гормональные изменения и стресс. Но Мария знала, что это не так. Было что-то другое, что-то зловещее, окутывающее ее и ее ребенка.
Она вспомнила странные сны, преследовавшие ее во время беременности. Темные фигуры, шепчущие слова на непонятном языке, пугающие образы, проплывающие перед ее внутренним взором. Иногда, просыпаясь в холодном поту, ей казалось, что она видела тени, танцующие в углах комнаты.
Иногда, глядя на Элизабет, Мария замечала что-то необычное в ее глазах. В те редкие моменты, когда девочка не спала и смотрела на нее, Мария видела в ее взгляде невинность ребенка, но и что-то еще. Что-то древнее, мудрое и пугающее.
В первую ночь, когда Элизабет осталась одна в детской, Мария проснулась от душераздирающего плача. Плач был пронзительным, безутешным, словно ребенок испытывал невыносимую боль. Мария вскочила с кровати и бросилась в детскую, но, к ее удивлению, Элизабет мирно спала. Она поднесла руку к ее личику, чувствуя, как сердце колотится в груди.
С тех пор эти ночные эпизоды повторялись снова и снова. Каждый раз, когда Элизабет оставалась одна, раздавался леденящий душу плач, а Мария чувствовала, как комната наполняется холодным, необъяснимым воздухом. Она пыталась объяснить это себе усталостью, нервным перенапряжением, но страх внутри нее лишь рос.
В эту ночь, качая колыбель, Мария не могла уснуть. Ее мысли метались, словно птицы, попавшие в клетку. Она чувствовала себя одинокой и беспомощной. Она хотела поговорить с Джоном, ее мужем, но боялась, что он сочтет ее сумасшедшей.
