– Это был разрыв, чертов разрыв реальности! Она не выдержала этого блядства! Нашего с тобой блядства, Богдан! Она треснула и разошлась по швам.
– Не-а! – закричал Богдан неожиданно тонким голосом – Ты не… Ты все врешь, да?
Какое-то время они лежали молча. Ты же хотел найти людей, думал Вадим, ты же хотел поговорить. Ну вот ты и нашел человека. Говори! Но Богдан первым нарушил молчание:
– И что теперь?
Что он хотел сказать? То, что теперь все будет иначе? Или то, что все изменилось и как раньше уже не будет? Этих слов не прозвучало, но они были где-то там, в повисшем, как ожидание, молчании. И снова заговорил Богдан:
– Вставай!
Сам он уже выбрался из воронки и сейчас протягивал руку Вадиму.
– Вставай! – повторил он – Надо идти.
Куда идти? Зачем идти? Но эти вопросы следовало отбросить, как несущественные. Действительно, надо было что-то делать и куда-то двигаться, куда угодно, лишь бы не лежать в этой луже и вспоминать, как небо стало "ничем". Богдан еще недавно был врагом и шел убивать его, Вадима, но сейчас Вадим не раздумывая судорожно ухватился за протянутую руку и вылез из воронки. Теперь они шли по границе выжженного объемным взрывом перелеска и заново вспаханной этим же взрывом пашни. Они шли спотыкаясь о мертвые тела и помогая подняться немногим уцелевшим. Некоторые шарахались при виде триколора у него на рукаве, но ничего не говорили и лишь молча провожали взглядом их с Богданом. Лишь один из них, увидев его трехцветную нашивку, затрясся в припадке:
– Это вы! Вы! Ваша работа! Вы-ы!
Человек без каски, с грязной от копоти лысиной стоял на коленях и казалось, что он воет как волк на луну. Впрочем, он действительно выл.
– Вы-ы!
– Заткнись, идиот! – проворчал Богдан.
Не останавливаясь, он заехал завывающему человеку по затылку, сбросив его в грязь. Вой неожиданно затих, как отрезало. Вадим рывком поднял лысого на ноги и попытался стряхнуть налипшие на него комья грязи.
– Вы-ы… – тихо провыл тот.
– Мы – покорно согласился Вадим.
Другой человек, с ног до головы заляпанный грязью так, что невозможно было понять к какой из двух армий он принадлежит, расстреливал небо короткими очередями. На давних армейских сборах, в полузабытой прошлой жизни, Вадима тоже учили стрелять так: аккуратно и экономно, строго по три выстрела в каждой скупой очереди. Наверное и заляпанного грязью человека тоже этому научили. Поэтому он методично выстреливал строго по три патрона, десять коротких очередей, а потом тянулся за очередной обоймой. Его никто не останавливал, на него никто не обращал внимания. Вот глухо щелкнул боек: кончились патроны в последнем магазине. Но грязный человек все продолжал и продолжал передергивать затвор и спускать курок своего разряженного оружия. Проходя быстрым шагом мимо, Богдан отвернулся, а вот Вадим неосторожно заглянул в глаза стрелку и в ужасе отпрянул, потому что глаза были пусты и бессмысленны: человек был безумен. А Богдан все шел и шел и можно было предположить, что он тоже сошел с ума. И все же Вадим молча шел за ним следом, потому что стоять на месте было страшнее.
Наконец Богдан остановился. Они стояли над небольшим распадком, закрытом от начинающего завывать ветра. Ветер нес гарь, копоть и запахи, которые не хотелось обонять и которые мешали думать. Но внизу ветра не было и они спустились вниз. Хотя от очередного "Буратины" это не спасет, подумал Вадим и тут же прогнал неправильную мысль. К ним начали подходить немногие уцелевшие, обожженные, в ободранном обмундировании, окровавленные, но живые. Подошли двое. У одного на нашивке был триколор, у другого виднелись лишь следы ниток. Появился один сине-желтый. Потом еше двое. Оружия не было ни у кого. Они молча смотрели на Богдана, который привел их сюда и на Вадима, которого тоже принимали за лидера.
