– Да я даже и не думал, что Олегу устроят какую-то проверку. Я просто на всякий случай рассказал ему во время вербовки об этой возможности. Он же обычная мелкая сошка, для чего вообще устраивать ему такие экзамены?
– Но в итоге то проверка состоялась, и эта, как Вы изволили метко выразиться, мелкая сошка мимоходом убила известнейшего в городе человека! Нормально да? Вы хоть представляете себе последствия такого убийства? Где протокол допроса?
– Я не вел протокол.
– Еще Вам плюсик к сроку. Так, глядишь, червонец и наскребем, – Котов довольно потер руки.
Подчиненные полковника хорошо знали, что в общении с ним невозможно понять, когда он шутит, а когда говорит серьезно. И Антонов пока предпочел промолчать.
– Почему Вы рассказали все это именно мне? – спросил после паузы полковник, – а не начальнику следственного отдела?
– Я подумал, ведь очень странно, что о смерти главного редактора нет никакой информации, – пояснил майор, – возможно ее скрыли, и лишних людей посвящать в это дело не хотят. А может, конечно, агент просто ошибся, и Бабушкин жив. Но тут лучше перебдеть, чем недобдеть.
– Кузнецов твой не ошибся, – сказал Котов, – Бабушкин действительно убит, да только об этом никто не знает. Мы даже соседей его ликвидировали, чтобы исключить утечку информации, а теперь и тебя придется убрать. Жалко, работник то вроде был неплохой.
Следователь снова предпочел промолчать. После разговора с Олегом, майор с полчаса сидел у себя в кабинете, напряженно размышляя. Почему он решил отпустить Кузнецова? Да потому, что догадывался – на встрече с секретарем партии должно произойти какое-то важное событие, а советоваться с кем-то и согласовывать свое решение времени совершенно не было. И Антонов отпустил незадачливого убийцу, а теперь абсолютно не понимал, что ему делать дальше.
Однако судьба сама решила все за майора. Пока он в полнейшей растерянности сидел у себя кабинете, к нему вдруг заглянул полковник Котов – тому срочно понадобились дела по завербованным членам партии антиваксеров. Увидев выражение лица подчиненного, начальник полиции поинтересовался причиной его растерянности, и тогда следователь все рассказал полковнику. Дальнейший разговор проходил уже у Котова в кабинете.
А сам Котов, десять минут назад вернувшись с совещания у Главы, был, честно говоря, поражен, с какой скоростью нашелся убийца Бабушкина. Вот только стройную картину преступления портила одна маленькая неувязочка.
– Знаешь, в чем незадача, товарищ майор? – спросил полковник, продолжая стоять у окна, – в том, что врет твой гражданин Кузнецов!
– Как врет?
– Как Троцкий! Только не наш, а другой, которого ледорубом по башке стукнули. Бабушкин умер совсем не от страха, а от огнестрельного ранения в голову!
Следователь побледнел.
– Дело передали в ФСБ, – продолжал Котов, – все детали засекречены. Но про Кузнецова наши коллеги похоже ничего не знают, иначе бы его уже задержали.
Он замолчал и на какое-то время задумался.
– Значит так, – наконец сказал полковник, – я пока ничего не понимаю, но склоняюсь к тому, что твой Кузнецов нас водит за нос. Возможно, он хитрее, чем пытается казаться. Вряд ли кто-то еще после него пришел в квартиру Бабушкина и повторно убил газетчика. У него там что, очередь из киллеров за дверью стояла?
– А какова настоящая причина смерти редактора? Вскрытие провели?
– Исследование трупа не делали, и пока не собираются. А Бабушкин до особого распоряжения не умер, а числится живым и здоровым.
