Я не спрашивал.
Где-то за нами раздался свист.
Тонкий, ровный, почти детский. И сразу после – пение. Простая мелодия, как колыбельная. Голос женский, ровный, как пластинка, запущенная в замедлении.
– Не смотри, – сказал я, инстинктивно.
– Что? —
– НЕ СМОТРИ.
Мы ускорили шаг. Не бежали – бег привлёк бы внимание. Мы шли сквозь квартал, где дома были наполовину разрушены. На стенах – знаки. Рисунки. Не граффити. Предупреждения.
Глаз, перечёркнутый крестом. Человек с крыльями – но вниз головой. И снова – та самая буква, перевёрнутая «R» с точкой.
Теперь я видел её везде. Как клеймо. Как ключ.
– Это всё уже было, – сказал я, не понимая, кому именно.
– Что?
– Мы здесь уже были. Мы просто… не помним. Или не хотим помнить.
Мы свернули в переулок. Узкий, как горло. Впереди – лестница вниз.
И я знал: нам туда.
Там было Безмолвие. Настоящее.
Там, где даже мысли начинали шептать, а не говорить.
Мы спустились.
Пахло сыростью и старой бумагой. Как в архивах, которых не касались люди десятилетиями. Свет был – но странный. Он не исходил от ламп. Он был в воздухе, как биолюминеcценция, как отблеск на поверхности воды.
На стенах – слова. Сотни, тысячи слов, написанных разными руками. Кто-то гвоздём. Кто-то кровью. Кто-то углём. Фразы на всех языках мира и на тех, которых я не знал, но понимал.
«ОНИ ПРИШЛИ ИЗ ГЛУШИ»
«Я СКАЗАЛ ИМ СВОЁ ИМЯ – И ПОТЕРЯЛ ЛИЦО»
«МЫ ВСЕ – ЭТО ОН»
«НЕ СПИ. НЕ СПИ. НЕ СПИ.»
– Что это за место?.. – прошептала девушка.
Я коснулся стены.
Под пальцами – дрожь. Как у кожи под поверхностью.
Это было живое. Всё.
В конце коридора – дверь.
Мы подошли.
Я не знал, что за ней. Но всё в теле требовало: войти.
Я повернул ручку.
И тьма – настоящая тьма – обрушилась внутрь.
Без звука. Без воздуха.
Как будто ты шагнул в пустоту между мгновениями.
Мы вошли.
И всё, что было, осталось снаружи.
Я не помню, как отпрянул. Только звук – глухой, будто всё случилось в подушке. Колени ударились о кафель, рука соскользнула по стене, но я даже боли не почувствовал. Только это чувство – как если бы кто-то зашёл в комнату, где ты был один. Не шагами. Не звуком. Просто стал там. Был.
Я посмотрел снова.
Зеркало – пустое. Моё лицо – обычное. Ни улыбки, ни тени. Но глаза… мои глаза смотрели на меня как чужие.
Не то чтобы я не знал себя. Просто это был тот, кто был мной до. До чего – я не знал. Или знал, но не хотел вспоминать.
Позади кто-то дышал. Быстро, порывисто. Я обернулся – девушка, та самая, что упала, – сидела на полу, прижавшись спиной к стене. Лицо в грязи, волосы прилипли ко лбу. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, но не говорила ни слова. Только дышала.
Я сделал шаг к ней – и она вздрогнула. Сжалась. Как зверёк.
– Всё в порядке… – сказал я, но голос прозвучал неуверенно.
Слишком мягко, как будто говорил не ей, а себе.
Слишком поздно.
– Ты… видел это? – спросила она.
Я не ответил.
Потому что если скажу «да» – она сломается.
Если скажу «нет» – совру.
Вместо ответа я сел рядом. Больно – в плече отдавало что-то после прыжка. Мы молчали.
Остальные тоже сидели – кто на полу, кто на обломках мебели. Тишина в помещении была вязкой, как старый клей. Даже если бы кто-то закричал – звук всё равно бы поглотился, не дойдя до потолка.
– Мы не выберемся, – сказал вдруг худой. Его голос прозвучал неожиданно чётко. Он сидел, сцепив пальцы, смотрел в никуда. – Мы не первые, кого завели сюда. И не последние. Это… цикл.
