Один из заражённых прыгнул слишком близко. Его рука почти задела мою спину. Я чувствовал, как воздух сжался – он промахнулся на доли секунды.
Мы влетели в здание – первое, что попалось. Автоматика дверей сработала. Двери сомкнулись за нами.
Стекло треснуло – но выдержало.
Твари остановились.
Смотрели.
Не злились.
Просто ждали.
И тогда я понял: они не стремятся догнать.
Они выжидают.
Каждый наш бег, каждый поворот, каждое решение – часть цикла, которого я ещё не разгадал.
– Кто ты? – спросила девушка с распухшей щекой, с которой я бежал.
– Ты знаешь, что будет, да?
Я посмотрел на неё.
– Нет, – сказал я.
И это было почти правдой.
Потому что я знал не будущее. Я знал только повторение.
Как пластинка, что играет снова.
Но каждый раз – с новым шумом, с новой трещиной.
…
Мы остались внутри.
В зале, похожем на офис или фойе. Мёртвые стулья. Разбитый автомат с водой. Пыль в воздухе клубилась, как мысли, которые ты гонишь, но они возвращаются. Кто-то дрожал. Кто-то молчал, глядя в стекло. Я слушал тишину. Она снова была со мной.
Я подошёл к зеркалу, что висело рядом с лестницей. Долго смотрел.
В отражении был я.
Но… другой.
Что-то мелькнуло за спиной – тень?
Я обернулся. Никого.
Посмотрел снова – и увидел, как отражение улыбнулось.
Я не двигался.
Моё отражение – улыбалось. Широко. Медленно. Как будто знало что-то, чего я ещё не знал.
Я наклонился ближе к зеркалу.
Лоб почти коснулся стекла.
И вдруг – оно моргнуло.
Не я. Не мои веки.
Отражение.
Я отшатнулся.
Стукнулся плечом о стену.
Посмотрел на остальных – они не видели. Они были заняты собой.
Кто-то сидел на полу, уронив голову на колени.
Кто-то водил пальцем по треснутому кафелю.
Коренастый стоял у двери, прислушиваясь, сжав обломок ножки от стула – наш единственный «оружейный арсенал».
Я снова посмотрел на зеркало.
Теперь – обычное отражение.
Моё лицо. Мрачное, уставшее.
Но… где-то в глубине глаз всё ещё горело отражённое пламя, которого здесь не было.
Трещина пробежала по стеклу. Едва заметная. Тонкая, как паутинка.
– Пошли, – сказал я. – Здесь мы долго не выдержим.
Коренастый кивнул.
Девушки – без слов.
Худой подошёл ближе, поправляя куртку. Он тоже что-то видел в зеркале – по его лицу пробежала тень, но он ничего не сказал.
Мы вышли в коридор. Свет за дверью был серым, пульсирующим. Как будто здание само дышало.
– Что дальше? – спросила одна из девушек. Та, что всё ещё держалась на адреналине. Голос срывался.
– Мы найдём выход, – сказал я, почти автоматически.
Но сам знал – здание не выпустит нас, пока не решит, что мы – “прошли”.
Мы шли мимо старых кабинетов, сломанных лифтов, дверей, покрытых граффити, которые двигались, если долго смотреть.
На одной двери было написано:
«ГОВОРИ ШЁПОТОМ – ЗДЕСЬ ВСЁ СЛЫШИТ.»
Мы замерли.
Худой подтолкнул дверь – она открылась.
Внутри была детская.
Цветные стены. Пластиковые стулья. Игрушки.
Но всё… покрыто слоем пыли, как вековым.
На полу валялась плюшевая кукла.
Я наклонился – на ней не было глаз. Просто гладкое лицо, как у маски.
– Кто-то здесь жил, – прошептала одна из девушек.
– Или живёт, – добавил коренастый, указывая на стол.
Там стоял стакан с водой.
Полный. Без пыли. Свежий.
Мы развернулись сразу.
Из детской – тихий стук.
Как будто кто-то медленно постукивал ногтем по дереву.
– Идём, – сказал я.
Мы ускорились. Коридоры стали шире. Стены – темнее.
На полу появилась вода. Сначала лужи. Потом – слои.
Под ногами чавкало.
Вода пахла железом и лавандой. Противный, сладкий запах.
