– Мы здесь не останемся, – сказал коренастый. Его голос звучал ровно, но он сжимал кулаки до белых костяшек.
– Да кто бы спорил! – прошипела одна из девушек, отбивая с себя насекомых. У неё уже на шее сидели три таракана, и один исчез за воротником.
– Дверь! – крикнул кто-то, и мы бросились – не думая, не оборачиваясь. Никто из фигур в чёрных масках нас не остановил. Они остались в темноте, как будто всё это и было задумано – завести нас, проверить, и отпустить.
На улице было хуже.
Потому что теперь тараканы ползали внутри меня. Я чувствовал это. Как будто они остались. Я провёл ладонью по груди – кожа была сухой, чистой. Но нет. Они были там. Под ребрами. В спине. За глазами.
Я не сказал ничего.
Никто не говорил.
Молчание стало нашим языком.
Мы шли наугад. Город больше не дышал.
Только ветер, гулкий, с привкусом железа, шевелил выбитые жалюзи и пластиковые пакеты, зацепившиеся за провода, как мёртвые птицы.
Иногда я смотрел на них – на своих спутников, на девушек, что всё ещё были с нами. В глазах – пустота. Не страх даже. Притуплённость, как у тех, кто пересидел слишком много боли. Никто не спрашивал: кто мы? Что это? Где мы?
Они не верили в ответы.
И правильно. Потому что ответов не было.
Мы прошли мимо брошенных машин. Некоторые – со следами взлома. В одной торчала чья-то рука из окна, застывшая, будто кукольная. Кто-то из наших отвернулся.
Я знал, куда идти.
Не знал, зачем, но знал куда.
Это уже было.
– Мы свернём за парк, – сказал я.
Они не спросили, почему. Просто пошли.
Туман рассеивался с трудом, оседал на одежде. Капли на пальто были грязными, будто не из воды, а из чего-то старого, гниющего.
На углу стояла табличка – выгнутая, ржавая. “Улица Двенадцатого”. Название ничего не значило, но каждый раз оно будто резало внутри, как напоминание, которое я не мог сформулировать.
Мы прошли под виадуком. И тогда я услышал их.
Первые звуки не были пугающими. Хлюпанье. Скрежет металла. Лёгкое царапанье.
Но я уже знал.
Заражённые.
Я видел их в прошлый раз – как они становились такими. Не внезапно. Медленно.
Как будто что-то в тумане вползало в них – сначала в лёгкие, потом в мысли. Потом – в движения.
Я остановился.
– Не шумите.
– Что там? – спросил худой.
– Просто… шагайте медленно. Без звуков. Пятки не стучите. Дышите через нос.
– Ты говоришь, как будто…
– Я просто знаю, – сказал я, и пошёл первым.
Фигуры в тумане были рваные. Не как силуэты людей. Как будто человек – но нарисованный нетвёрдой рукой. Как будто двигались не кости, а сама оболочка.
Их тела были изломаны. Один шагал боком. У другого голова была вывернута почти назад, и всё же он двигался уверенно.
Маски у них были другие – теперь белые, с нарисованными улыбками.
Нарочито нелепые. Как будто кто-то вырезал их из детского театра.
Мы крались мимо.
Каждый звук давался как приговор.
И всё же один из нас – коренастый – задел о металл. Звон был тихим. Почти ничтожным.
Но для них – как выстрел.
Их головы повернулись одновременно.
Я увидел глаза – чёрные, абсолютно. Ни белка, ни зрачка. Только дыры. Как воронки в воде.
И они побежали.
– БЕГИ! – крикнул я, и мы рванули.
Позади – визг, как будто ветер ревел сквозь тысячи флейт. И удары – быстрые, тяжёлые. Не шаги. Прыжки.
Кто-то споткнулся. Девушка в чёрной куртке.
Я развернулся.
Не думал. Просто поймал её за руку и дёрнул, таща на себя. Она вскрикнула – не от боли, от ужаса. Мы повалились вместе, грязь брызнула, но мы встали. Рванули дальше.
