Софья тихонько высвободилась из объятий и встала. Погасив лампу, она подошла к окну и отдёрнула шторы. Из окна была видна убегающая вдаль улица с посаженными вдоль домов деревьями. В тусклом свете фонарей ветер играл опавшей листвой.
Софья облокотилась на подоконник и устремила тоскливый взгляд в пугающую пустоту спящего города. Неожиданно из неоткуда в голове женщины зазвучала музыка давно забытого романса, слова которого так точно передавали её сегодняшние чувства.
Пододвинь моё кресло поближе,
Я в раскрытое гляну окно.
Может быть, своё счастье увижу,
О котором мечтала давно.
Как пуста и уныла дорога.
Как волшебна манящая даль!
Мне хотелось от жизни так много,
А достались тоска и печаль.
Не зови, не тревожь. Я устала
Пробираться к тебе в пелене.
И любовь не начнётся сначала.
Моё сердце погибло в огне.
Столько лет я напрасно молила.
Лишь молчание было в ответ.
Покидают последние силы.
Где ты мой отзвеневший рассвет?
Софья мысленно унеслась в те короткие дни, когда она была счастлива со своим любимым, когда ей казалось, что весь мир лежит перед ними. Так давно это было… По лицу Софьи побежали слёзы, и она их не вытирала. Музыка рвала её сердце, обнажая каждый нерв.
Эти руки отвыкли от ласки,
Не придётся им крыльями стать.
Я мечтала в прекраснейшей сказке
Над землёю в любви полетать.
Александр подошёл к ней и сзади приобнял за плечи, понимая, что сейчас надо просто помолчать. Что он ей мог сказать? Он сам ничего не знал. Он всё равно должен будет уйти и продолжить своё дело.
Всё ушло… Солнце ниже и ниже.
Ничего я уже не боюсь.
Пододвинь моё кресло поближе,
Я в оконной мечте растворюсь.
Последние звуки чуть слышной песни улеглись и затихли в тёмных уголках комнаты. Софья поёжилась, возвращаясь из колдовства отзвучавшей мелодии. Действительность вновь наваливалась неимоверно тяжёлым грузом. Радость встречи померкла перед предстоящим расставанием.
– Бедная моя Соня, ты прости меня. Я разрушил твою жизнь, – сокрушённо произнёс Александр, не зная, как утешить жену.
– В этом никто не виноват, Саша. Не говори так, – ответила Софья, повернувшись к нему. – Нам выпало страдать. Я много об этом думала, и я к этому готова.
– Я не хочу, чтобы ты страдала. Ты должна быть счастлива, – горячо произнёс Антонов. Он стал быстро ходить по комнате, выдавливая из себя тяжёлые слова. – Большевики хотят разрушить нашу жизнь. Они обманом захватили власть. Они виноваты во всём. Но я не сдамся. Ничего ещё не кончено. Народ с нами. Мы будем бороться и мстить.
Софья смотрела на мечущегося по комнате мужа и не узнавала его. Дышал он тяжело, лицо сделалось каменным, руки разлетались и рубили воздух, будто в них были зажаты шашки. А глаза ненавидяще буравили полумрак комнаты, словно там прятались враги. В эти минуты Антонов уже не был любящим ласковым мужем. Он был чужим.
Софья вздрогнула, вообразив на мгновение кровь на руках мужа.
– Саша! – шёпотом вскрикнула она. – Остановись! Я прошу, не надо. Не трогай женщин и детей. Грех это большой. Много плохого про тебя говорят.
Антонов замедлил шаги и встал посреди комнаты, возвращаясь к реальности. Пелена отчуждённости спала с его глаз. Он подошёл к Софье, улыбнулся и осторожно поцеловал её глаза.
– Не верь. Врут они. Идёт борьба, – произнёс он.
– Ох, Саша, Саша…
А на улице уже занимался рассвет. Понемногу темнота стала прятаться, очертания зданий прорисовывались всё чётче.
