Он с силой сжал ее в своих объятиях. Анжелика взяла накидку.
– Я рада снова увидеть прекрасное верное судно «Голдсборо» и вашу полную драгоценных диковин каюту, где меня принимал Рескатор в маске и будоражил меня до такой степени… а я не понимала почему.
– И куда явилась эта чертовка Онорина, чтобы в доказательство своих прав на вас украсть мои бриллианты.
– Сколько же у нас общих воспоминаний!
Они вышли из хижины и в темноте принялись потихоньку спускаться в деревню, стараясь говорить вполголоса, чтобы не привлечь ничьего внимания.
Точно тайные любовники, они опасались, что их узнают и им придется вернуться к исполнению своих обязанностей. Неожиданно, осознав свои опасения и принимаемые меры предосторожности, оба расхохотались.
– Нет ничего труднее, чем управлять людьми, – заметил Жоффрей. – Именно поэтому мы вынуждены прятаться в темноте, чтобы насладиться несколькими мгновениями близости.
В нескольких шагах позади них следовали испанцы, но мешали им не больше, чем привидения.
– Будем молить Бога, чтобы это были единственные наши сопровождающие и чтобы мы без затруднений смогли добраться до побережья, – шепнула Анжелика.
Желанию Анжелики не суждено было сбыться. Когда они уже подходили к форту, от ворот отделилась женщина, видимо поджидавшая их, и бросилась к ним.
Это была Кроткая Мари, юная девушка из группы, прибывшей с герцогиней де Модрибур.
– Ах, сударыня, наконец-то! – в отчаянии воскликнула она. – Мы повсюду вас ищем… Моя госпожа умирает.
– Что вы такое говорите? Ведь совсем недавно я оставила герцогиню де Модрибур в добром здравии!
– Все произошло так внезапно. Она потеряла сознание, потом началась ужасная горячка. Сейчас она в бреду, очень беспокойна, и мы напуганы. Умоляю, сударыня, идемте со мной!
Анжелика повернулась к мужу. Ее охватила паника, результат изнуряющей усталости и нечеловеческого напряжения последних дней. Любое событие приобретало в ее глазах огромные размеры, ей казалось, будто весь мир сплотился, чтобы разлучить ее с возлюбленным. Теперь, когда они наконец объяснились после той чудовищной размолвки, она больше не желала, пусть даже ненадолго, расставаться с ним, пока они не отдохнут после пережитых страданий и не успокоятся в объятиях друг друга. В складках плаща она нащупала его теплую живую руку и уцепилась за нее.
– Да что же это? Не могу больше. Мне так хотелось наконец побыть наедине с вами, – совсем тихо добавила она, повернувшись к графу.
Он спокойно ответил:
– Пойдемте узнаем о самочувствии герцогини. Подозреваю, что все не так опасно. Если потребуется, дадите ей успокоительное питье, и мы сможем спокойно уйти.
В спальне царило чрезвычайное смятение. Петронилла Дамур, громко причитая, кружила по комнате. Дельфина дю Розуа и еще одна Королевская дочь, довольно проворная Антуанетта, пытались привести герцогиню в чувство. В углу усердно молилась Жанна Мишо; сидя подле матери, ее малыш задумчиво сосал палец.
Призванная на подмогу мадам Каррер с ворчанием заваривала какие-то травы.
Присутствие среди всех этих женщин очкастого секретаря выглядело неуместным. Поминутно натыкаясь на что-нибудь и всем мешая, он бесцельно бродил по комнате.
Зато прямо посреди комнаты неподвижно стоял солдат Адемар. Вокруг него растеклась лужа, потому что его непрестанно посылали то за горячей, то за холодной водой для компрессов. Тощий котенок, яростно шипя и ощетинившись, в поисках убежища вскарабкался на консоль.
