Анжелике пришлось тоже приблизиться к епископу, встать на одно колено и поцеловать перстень, который прелат протянул ей весьма принужденно. Она чувствовала, что он, как до него и аббат, предпочитал делать вид, будто не замечает ее, и вмешательство господина де Барданя явилось для него неожиданностью. Все рассудили, что посланнику короля не пристало представлять епископу эту знатную гостью и что он превысил свои полномочия, однако никто не понимал почему.
– Конечно же, я не забыл бы представить графиню де Пейрак, – пробормотал раздосадованный Фронтенак. – Во что вмешивается этот болван? Хорошенькое начало!
Впоследствии, когда кумушки, вечно держащие ушки на макушке, разнесли слух о страсти посланника короля к графине де Пейрак, причины этого странного поведения разъяснились. Он был ею околдован и не видел никого, кроме нее. Все, естественно, предположили, что господин де Бардань впервые увидел графиню в Тадуссаке, где и влюбился в нее с первого взгляда.
Анжелика тотчас увидела, что монсеньор де Лаваль весьма удивлен, и быстро встала. Господин де Бардань хотел предложить ей руку, однако Вильдавре не позволил ему этого сделать, быстро отведя ее назад.
Матросы внесли на паперть носилки из красного дерева, где на атласном покрывале была установлена рака святой Перпетуи. Ее появление было встречено взрывом возгласов: одни были охвачены восторгом, другие – любопытством, а третьих переполняли мистические чувства. Блистающую на солнце серебряную раку сначала подняли на руках, чтобы все могли ее увидеть, а затем поставили перед епископом.
– Какая изумительная, невероятная идея! – шепнул Анжелике Вильдавре. – Поистине, ваш супруг не мог придумать ничего лучше для того, чтобы побудить монсеньора епископа отнестись благожелательно к переговорам между Новой Францией и вами, захватчиками, вторгшимися с юга. И как этому чертову Пейраку всегда удается меня удивить и обскакать? Я ему завидую!
Анжелика разделяла мнение маркиза, что Жоффрей никогда не перестанет их удивлять.
Его поступки, его бесконечные идеи и проекты всегда заставали ее врасплох. Она спрашивала себя, когда он успел озаботиться поисками и доставкой этих святых мощей и бесценных манускриптов.
Но все действительно было доставлено.
Они стояли на паперти.
– Холодно, – сказал Вильдавре. – Солнце уже не в зените, день начинает клониться к вечеру. Нравится это тунисским мученикам или нет, но мы не на Востоке. Накиньте капюшон!
И дабы показать всем и каждому, что он имеет на нее права, он помог ей надеть меховой, подбитый атласом капюшон, что заставило господина де Барданя бросить на него злобный взгляд.
– Как вы очаровательны, моя дорогая! Никто не смог устоять перед вашей красотой, вы заметили? Победа на всех фронтах…
Тем временем епископ кратко и изысканно, но вместе с тем тепло благодарил графа де Пейрака за подаренные мощи.
– Победа! Победа на всех фронтах… – повторял Вильдавре, ведя Анжелику под руку к распахнутым дверям собора, из которых неслись торжественные звуки органа. – Кстати, – продолжил он, – я знаю, кто стрелял из пушки по вашим кораблям… Да! Мне только что сообщили, пока мы поднимались к собору… Это совершенно неожиданно… Вы мне не поверите… держу пари на сто, нет, тысячу к одному.
– Да говорите же, говорите… Я умираю от любопытства!
– Так вот! Это ГОСПОЖА ДЕ КАСТЕЛЬ-МОРГ!..
