«Мама, тут змей до фига!..
Ой, это черви!!»
Мимо детсада
бродит угрюмый старик.
Первые росы…
Цветёт алыча.
Крепкие ветви её
ждут самоубийц.
ой мама не плачь
не сбежал наш папуля
да вон он висит
щебет рожениц
перед уколом сестра
слюнявит иглу
томик лавкрафта
вот и мне бы такую
картину в доме
Маше не спится,
ведь у неё в голове
ползает что-то.
Разводят мосты.
Груди – на том берегу,
бёдра – на этом…
Бритва раскрыта.
Рвётся из горла во тьму
багровый ручей.
всех ненавижу…
где-то в Мали на базар
упал самолёт
Под мутной луной
молча по лужам бредут
хмурые трупы.
Бултых! – и пропал…
Как девица от ласки,
зарделась река.
смотрит на солнце
без опаски, без боли
утопленница
эй, разбудите!
что-то вцепилось в меня —
и заживо ест!
бурые пятна —
вот и всё, что осталось
дом у болота
сладкий аромат
на ромашковом поле
мёртвая групи
ой мам я боюсь
кто-то кашляет в печке
но дед же сгорел
ни кошек ни птиц
да и людей не видать
зато муравьёв!..
«…погода в доме»
остужаю гневную
в морозильнике
«Плыви же ко мне!» —
манит девичий голос.
Туман над рекой.
отцовский бинокль
столько хороших девчат
а тянет на шлюх
памятник в лесу
так и не стала мамой
дальнобойщица
похоронили…
пахнут могилой теперь
даже игрушки
лечу из окна
гнусно хихикает вслед
недотыкомка
Птичка летела
и вдруг – хвост потеряла.
Полсотни трупов.
Смотрю на тебя
я с улыбкой умильной.
А мог бы убить.
В зеркале – черти…
Скалит зубищи рояль…
Страшно в квартире.
Апокалипсис…
режу людей, как овец
теперь не боюсь
зябкое утро
неумелые пляски
на виселице
гомон торговок.
помнишь ту овощницу
с привкусом свёклы?
бессонная ночь…
поджигаю дом детства
а после – себя
Дрожат росинки
на строгом её лице.
Самоубийца.
амитриптилин…
всё равно убью тебя,
соседка сверху
Сжали малютку
сильные руки отца.
«Моя?.. Не моя?..»
а был ли мальчик?
размышляю в камере
перед расстрелом
ну, полетели —
с крыш, с балконов, из окон…
день Валентина
Куколки, иглы,
папа и мама в гробах…
Дети играют.
ночное шоссе
поджидают проезжих
мёртвые шлюхи
Кричу кирпичу,
но не как Маяковский.
Я замурован.
Шатается гроб.
Это Маша проснулась
и хочет ням-ням.
Я, утро, Мойка,
Настя в мешках и рюкзак.
Реконструкция.
Кричу в темноте,
чуя смерти дыханье.
Проснулся седой.
Забыл, что в руке —
мокрый от крови топор.
О, яблонь цветы!
Кровавый закат!
Как будто небо вспорол
маньяк-великан.
