Апостол для Рафаэля. И не введи нас в искушение?! - страница 14

Передо мной стоял врач акушер, который увёз Софию в кувезе из родильного зала. В кувезе, ставшем ей маленьким хрустальным гробиком.

– Что вы хотите?

– Чтобы вы взглянули на вашу дочь, – тон из возмущённого стал удивлённым.

– На опознание?

– Какое опознание? О чём вы? Ваша дочь жива, ей просто нужно провести несколько дней под наблюдением неонатологов, вот и всё. Она хорошо реагирует, все рефлексы нормальны, здоровый ребёнок, несмотря на форцепс.

Вероятно, выражение моего лица было настолько неординарным, что врач на этот раз участливо спросил:

– С вами всё в порядке?

– Да, теперь уже да, – облегчённо вздохнул я. – Куда нужно идти?

– Есть две палаты реанимации, идите в ту, что в конце коридора.

А я то заходил в палату, которая была ближе всего к входу в неонатальное отделение. Это было ошибкой, стоившей мне появлением седых прядей на висках и повышенным давлением на всю оставшуюся жизнь. Да, я принимаю таблетки каждый день, нет, мне ещё нет 60 лет и я не инвалид. Но эти маленькие белые кругляшки оттягивают момент финального выстрела прямо в сердце, который многоуважаемая и заставляющая меня содрогаться от страха госпожа Смерть готовит для вашего покорного слуги. Выстрел, от которого моё сердце разорвётся на куски, он будет произведён из пистолета известной многим марки под названием инфаркт.

Видите, я чувствую вашу улыбку, если вы поняли мою шутку, то вы прочувствуете всё, что случилось дальше. Некоторые из вас захлопнут книгу и поставят её на полку, подыскивая букву алфавита, на которую будет начинаться мой роман (для которого я даже ещё не придумал названия), а другие положат её на стол, открытой на последней странице, и, поражённые моим откровением, будут знать, что им нужно делать и, главное, как жить дальше.

Дальше…

Я пошёл за врачом, пытаясь унять бешено колотившееся сердце в груди. Коридор был нескончаем, всюду то и дело сновали медсёстры, санитарки, раздавалось пиканье машин, поддерживающих жизнь в крошечных новорождённых телах или извещающих об остановке сердечной деятельности, и тогда бригада реаниматологов неслась в палату сломя голову.

София лежала в кувезе, который был расположен напротив окна, и последние лучи заходящего солнца отражались на прозрачных стенах её временного домика. Подойдя вплотную к её волшебному мини-дворцу, я увидел мою дочь. Из маленького носика выходили две трубки, по которым шёл кислород. Круглые наклейки на груди заканчивались тонкими проводами, ведущими к монитору сердцебиения. Она была в памперсе для новорождённых и это был её единственный предмет одежды на данный момент.

Тщательно промыв руки дезинфицирующим средством, я просунул их в специальное отверстие в кувезе, чтобы осторожно потрогать её, дать ей понять, что я здесь и не брошу никогда.

Дотронувшись пальцами до очаровательной пухленькой щёчки, я легонько погладил её пальцем, и она состроила забавную гримасу, она улыбнулась. Этот подарок Софии я буду всегда хранить в моей памяти, её первый и самый ценный подарок отцу.

Что может быть сильнее для родителей по силе эмоций, чем улыбка их младенца? Только его потеря.

Но нам повезло, и Соня решила задержаться с нами подольше, за что я её поблагодарил.

– Спасибо, зайка, – шептал я. – Спасибо, что ты выжила и ты борешься. Ты сильная девочка и ты всё сможешь, потому что мы тебя любим. Ты нужна нам: мне, твоей маме и твоему братику Олегу. Ему, может, чуть поменьше, скажу тебе по секрету, он хотел братика, но, глядя на твой бойцовский характер, я уверен, что ты ещё дашь фору трём братьям.