Априори Life 3 - страница 20

– Его состояние гораздо лучше, – говорил врач на следующее утро, после того как осторожно выслушал сердце. – Переливание крови сотворило маленькое чудо. Раз продержался до утра, – значит, есть надежда.

«Надежда умирает так же быстро, как и появляется. Оставаться ей позволяет разве что ударная доза упрямства и веры», – думала я, на минуту задержавшись в дверях перед тем, как уйти. Лицо Макса выделялось серым пятном на подушке. Я снова обвела взглядом палату. Постельное белье, снятое с кровати, матрас, поставленный дыбом, простыни, брошенные на пол у двери, да и едва слышный запах его волос – пройдет совсем немного времени это – все, что останется вам от Максима Гордеева.

– Спасибо вам, доктор, – ответила я, прежде чем навсегда покинуть медицинское учреждение. Уходя я понимала, что вряд ли приду сюда еще раз, именно поэтому, наверное, оставила на его прикроватном столике гильзу, аналогичную той, что висела сейчас у меня на ключе. Дешевая символика, я знаю. Но что еще в жизни трогает так, как дешевая сентиментальность? Лишь бесспорная убедительность. Когда тебя хватает за горло, от цинизма не остается и следа. Я едва заметно улыбнулась, преодолевая длинные пролеты коридоров. День с иронической усмешкой встретил меня в распахнутых дверях.

– Понятно… – резюмировал Вениамин, возвращая меня к действительности.

– Что ж тут непонятного? – ответила я, поднимая глаза, и отмечая, как он по-прежнему пристально наблюдает за мной. – В клинике, как в монастыре, – заново учишься ценить самые простые вещи. Начинаешь понимать, что это значит – ходить, дышать, видеть.  Все становится неважным, когда пролежишь несколько недель в постели, а потом снова начинаешь ходить. Но это, к сожалению, проходит, стоит только покинуть те стены. И снова насущные вопросы о том, как жить приобретают куда более весомый характер. Впрочем, тебе ли не знать.

– Да не важно, как, в общем-то, жить, Лер. Больше или меньше удобств – не в этом главное, – ответил он с нотками усталости в голосе. – Куда важнее, на что мы тратим свою жизнь. Да и то не всегда.

– Он – пропащий человек, Вень, – я отрешенно пожала плечами и, не переставая перебирать пальцами шнурок от брелока. – Все, что ему было нужно в последнее время – это встреча со смертью. Он искал ее повсюду. В каждом своем жесте, каждом поступке. В этом он видел для себя хоть какой-то смысл. И он почти его нашел.

– В яблочко, Лер, – он жестом выразил согласие и откинулся на спинку плетеного стула. – В жизни каждого, так или иначе, наступает миг поворота, когда оказываешься наедине с самим собой. Не с тем, каким еще станешь, а с тем, каков есть и пребудешь всегда. Главное, не пропустить его, этот миг, не проскочить и правильно отработать по скорости. На своей собственной личной совершенной скорости. Ведь если пропустишь, проскочишь, хотя бы на долю секунды… все. Это ж войти в поворот можно на любой скорости, а вот выйти из него, – уже совсем другое дело. Лишь те единицы, кто способны изначально заметить, вовремя успеть среагировать, и быть достаточно подготовленными на уровне рефлексов, чтоб совершить маневр, те отрабатывают на гране своих возможностей. Они и ведут себя потом соответственно. Только тогда человек уже окончательно лишенный смысла вновь и гораздо более человечным образом снова его обретает.

Он сделал небольшую паузу, всматриваясь в мои широко распахнутые глаза, и забрал ключ из моей ладони, замыкая его между пальцами, прежде, чем снова продолжить: – Жизнь есть жизнь. Она не стоит ничего и стоит бесконечно много. От нее можно отказаться – это нехитро. Но хоть она и пуста временами, эта жизнь, ее не выбросишь, как стреляную гильзу. Она еще сгодится. Хотя бы даже для борьбы. И сколь ожидание ни разъедало бы душу, сколь, ни казалось бы, что все вокруг безнадежно, настанет тот час, когда она еще понадобится. Поэтому так важно непрестанно бороться, просто бороться. Пока дышишь, не упускай случая возобновить борьбу. Тогда этот час непременно настанет. Ведь для тебя никакой не секрет, что за три года, как ты появилась у нас на площадке, я лежал в состоянии овоща с диагнозом пожизненной инвалидности на всю голову. Но знаешь, сейчас я смело могу заверить, что стоило прожить здесь почти полвека, и вернуться с того света, чтоб просто встретиться с тобой.