Аптерос - страница 16

Стоит отметить, что, если бы не получаемые от людей выгоды, западники и не подумали бы заботиться о них. На отдельных людей они обычно плевали с высокой колокольни. О разуме и душе людей, об их чувствах хлопотали больше южане, и в последние годы, благодаря крепкой дружбе с некоторыми из них, и горожане Горба начинали задумываться о людях. Впрочем, стоит только исчезнуть из их жизни деятельному Марвулю, заботящейся о рабах воспитаннице южан Иуме, Калауле, взывающим к совести одним взглядом, – и все гуманистические убеждения западников растворятся в мгновение ока.

Особенно сильно было это заметно в самом походе. Как правило, южане не участвовали в них вообще, если забыть о нетипичной кровожадной Голдуре. Изредка привязывался любопытный Марвуль, сворачивавший в другую сторону уже через два-три дня пути и скрывавшийся в неизвестном направлении. Так было и в этот раз; его никто не держал, только одна Велмара осталась несколько разочарована, поскольку быть пассажиром на мягкой шерстяной спине южанина – совсем иное дело, чем кататься на чешуе западников, твердой, как железо.

Марвуль выделялся среди других и своим драконьим обликом. Если к Калауле и Голдуре Велмара успела привыкнуть, да и они были невзрачны даже по меркам южан, то Марвуль цвёл гладиолусом среди ромашек. Его короткая мягкая шерсть была ярко-желтой с редкими полосками яркого коричневого, почти рыжего цвета, оперённые крылья – светло-золотые с галочками бурого узора. На голове он носил не скромно закрученные за овечьи ушки рога – это были длинные прямые светлые два рога, придававшие ему сходство с антилопой или горным козлом. Рога подчёркивались горизонталями длинных темно-бурых острых ушей. Племянник был мельче своего дядьки, но из-за подвижности Марвуля создавалось впечатление, что он занимает всё доступное пространство. При этом пустозвоном Марвуль не был, то, что он говорил, оставалось в памяти, а некоторые вещи не давали спокойно спать ночами. Марвуль знал и видел мир, который Велмаре осточертел, и говорил обо всём ужасно интересно, пусть бы вопрос был совершенной дрянью. Некоторые шли за ним, как овцы за пастухом, но Бескрылую этот пастух по-прежнему пугал чем-то неуловимым: может, своей властью над драконами, может, слишком уж чудесной оболочкой. Непорочных не бывает, и солнечность Марвуля у привыкшего к потёмкам существа вызывала подозрения.

Как правило, по пути к месту драконы поднимались очень высоко в небо, над облаками, чтобы их нельзя было заметить с земли. Поэтому любоваться видами было почти невозможно: небо и облака были скучными, когда смотришь на них с чужой спины, надеясь только на то, что не сорвешься по нелепой случайности. Привалов было по два в день, на обед и на ночь, и если ночью уже не было сил что-либо рассматривать, да и было невероятно темно, то в дневной привал Велмара сполна наслаждалась прелестями природы, которые ей нахваливал впечатлительный Марвуль. Вернее сказать, сама по себе она ненавидела эти полевые условия, и если бы не её оптимистичный попутчик, дорога была бы совсем невыносимой. Для Бесы всё было неудобно. Она привыкла есть за столом, теперь же приходилось сидеть на земле или на бревне, если кто-то о нем побеспокоится, драть зубами оленя – жареного или сырого, а может, и не оленя, а краденую корову, а может, мелкую костлявую птичку или рыбку. За время путешествия с Марвулем рыбой Велмара пресытилась: южанин любил ее сверх всякой меры, не ленился даже ночью разыскать какой-нибудь водоём и вытаскивать оттуда или огромную рыбину (сома, карпа, кого-нибудь ещё – в них Бескрылая мало разбиралась), или видимо-невидимо мелкоты, которую он собирал в большую миску и варил из неё уху. Сырой рыбой он обычно не удовлетворялся, хотя в первый день пути южанин так устал, что проглотил улов почти целиком, не раздумывая; в другое же время он всегда что-нибудь выдумывал с рыбой, и не только ел сам, но и охотно делился с другими – с Велмарой, которая не любила что-либо делать сама, в частности. Его стряпней та была довольна, но к третьему дню рыба уже в горло не лезла, а Марвуль, наивно полагая, что западка разделила с ним его увлечение, уже первоначально стал готовить и для неё, так что отказываться было бы всё равно, что грубо отвергнуть бесценный подарок.