Аптерос - страница 18

Иля, одна из тех, кто любил размахивать саблей, читала свои громогласные поэмы, взгромоздившись на пень. Сейчас её мало кто слушал, но она была свято уверена, что поднимает боевой дух товарищей, на что Велмара только усмехалась. Рира шипела на тех, кто мешал ей облачаться в броню и готовиться морально, попутно высказывая благодарным почитателям, какие грандиозные подвиги она в будущем совершит. Кто-то из разведчиков, полный малый, привязавшийся к воинам невесть зачем, чиркал пером по пергаменту. Бенне скучал, повесив уши, уже готовый ко всему, втиснутый в свои латы, но обделенный чьим-либо вниманием, так что прожужжать уши было некому. Стоит заметить, что среди путников оказалась и Голдура, которая почти сбежала от Калаулы. В битву её Замра не благословил, да и округлившийся с одного бока живот не давал ей особой свободы действий, так что Голдура только носилась по лагерю, помогая то там, то здесь, и словом и делом завидуя воинам.

Когда солнце стало клониться к закату, Велмару всё же растолкали, и суетливая Голдура облачила её в доспехи. Тяжёлый панцирь был драконессе ненавистен: она давно привыкла к родным толстым крупным чешуям, тянувшимся вдоль хребта и давившим ей на спину своей массой, но латы висели на ней мертвым грузом. Кто сказал, что доспехи могут быть удобными? Может быть, для тонкокожих людей – да, но едва ли для дракона, от природы наделенного особой защитой. И пусть даже доспехи для горожан Драконьего Горба ковали их рабы, для каждого дракона индивидуально, второй кожей железки от этого не становились.

Солнце коснулось леса краем, и был дан сигнал отправляться в путь; в числе некоторых других отчаянных пешеходов Велмара пробиралась через поля, в то время как большинство взметнулось в небо. В сопровождение бескрылым был дан Мелеонор, наложивший на группу какой-то морок, чтобы не дать людям увидеть воинов, вторгшихся в их земли, раньше времени. Велмара шла, приминая колосья, так заботливо взращенные чьими-то грубыми красными руками, мимо сторожек в господских садах, где сидели обычные крестьяне, вооруженные чем-нибудь нехитрым – вилами, граблями, метлой, – чтобы гонять воров, отпугивать ворон от посевов… Люди были рядом, тут всё ими дышало, и это были совсем не те же скромные труженики-рабы Горба, не деловые жители равнины, прагматичные, отвыкшие от запахов полей. У здешних людей была своя гордость, своя вера, а ещё доля степенности – ведь яблоня не убежит от садовода.

Но что ни видела здесь Бескрылая, её ничто не могло заразить этим спокойствием. Чем больше она смотрела на полноватых крестьян, плетущихся с пашни домой, тем сильнее разгоралось раздражение от их медлительности, неповоротливости… Ей так и виделось, как проходит каждый день их жизни, каждый месяц, каждый год: ничего не меняется, ничего их не трогает, живут они коротко, и то отмерянное им время тратят впустую. Один умрёт, на его место встанет другой, а то и трое других; они как животные, но претендуют на то, что стали в чём-то выше обычного неразумного зверя.

Город не был обнесен даже каменной стеной, только невысокой деревянной, и для тех, кто штурмовал с земли, она не могла стать серьезным препятствием. Однако первыми всё же наносили удар крылатые, сразу врывавшиеся в центр города и уничтожавшие его изнутри, как чума в осаду. Появление драконов с неба можно было отсчитать мгновение за мгновением, стоило только пронаблюдать за крестьянами в полях. Сначала люди остолбенели, глядя в небо, раскрывши рты. Первыми очнулись женщины. Одни бросились домой, сломя голову; иные понеслись к привязанным под каким-нибудь деревцем детям; другие хватали под уздцы мулов, выпрягали их и тащили в загоны и во дворы, к ним присоединялись мужчины, самые храбрые хватались за оружие. На маленький тихий мирок крестьян будто налетела гроза, и неподвижность сменилась будоражащей активностью. Теперь люди маячили перед драконами, как будто дичь, бегущая прямо из их лап, и единственный, кто мог контролировать морок и не бояться нарушить завесу – Мелеонор – не удержался и до полусмерти напугал одного из селян, высунув из морока многоглазую восточную морду человечку под самый нос. Творившееся вокруг безумие подстегивало, и вот тряская иноходь сменяется рысью, затем уже галопом драконы мчатся к хлипким городским стенам – только бы не пропустить главное веселье!