Слегка навеселе, он стал не болтливее, как это обычно бывает со здешними, а будто просветленнее. Он шёл рядом с Велмарой почти молча и сиял, сытый, согревшийся, по его же признанию – без единой здравой мысли в голове.
Молчание было для Велмары тягостным, но о чём бы поговорить с чужаком, что сказать ему, чтобы не звучало плоско и банально, она не знала и не хотела знать.
Замра был одной из главных тайн Драконьего Горба, будоражившей даже Велмару. Он был восточником, тяготеющим к буку, и в силу его древности сам по себе представлял больше подобие живого леса, нежели дракона. Вместо голоса у него был скрип, в котором непривыкший едва бы смог разобрать слова; он почти никогда не покидал свой тёплый угол, да уже, верно, и не мог, так как врос корнями между скал. Он жил здесь дольше, чем западники, и было абсолютно не ясно, почему он избрал себе домом именно это место. Бук в заснеженных горах, под землей, вдали от солнца… В самом деле, совсем без света он не остался: ещё много лет назад какой-то его почитатель пробил в скале несколько длинных узких туннелей, через которые пролезла бы в лучшем случае кошка. Так сюда пробивался свет и уходил пар от горячего источника, однако это обстоятельство ничего не объясняло.
Уважение к Замре было одним из неписаных законов, который не следовало преступать. Бенне однажды пространно рассуждал о значении этого старика в истории Драконьего Горба, но для Велмары всё равно оставалось загадкой, как может трухлявый пень, торчащий глубоко в скале, понимать в жизни больше, чем её активные участники (а едва ли среди драконов можно было найти более активных творцов истории, чем западники). Оставалось пожимать плечами и мириться… И иногда ходить к нему на поклон, чтобы убедиться, что это бревно одобряет её собственные планы на её же будущее.
– Самра! – по-южному скруглив «з», поприветствовал старика Марвуль. Бук пошевелился, поднял широкую задеревеневшую, всю в побегах, морду; из похожих на дупла четырех глазниц сверкнули желтые совиные глаза. Насколько можно было судить по деревянной морде Замры, он был рад видеть гостя. Почему-то Велмару кольнула зависть: ей восточник не был рад никогда.
– Я останусь у вас на зиму, Замра, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс Марвуль. – В городе сейчас неспокойно, у моря… сам понимаешь, шторма, холод, тоска, – Замра как-то странно усмехнулся на эти слова: едва ли от его внимания ускользнуло, что южанин уже принял свою дозу веселья. – Так что? Ты не возражаешь?
– Живи у Пената, – скрипнул бук, чуть шевельнув губами.
– Неужели наш старый добрый ворюга своё отжил? – вскинул брови южанин в деланном удивлении. Да, он был тем ещё театралом.
– Утонул, – хмыкнула Велмара, готовая отразить напор вопросов о подробностях.
– Мда, мда, – покачав головой, южанин тем и ограничился. – Что ж! Наше дело – сторона. Ещё встретимся, Вёлмара, доброго здоровьица, Самра, – и, чокнувшись своей кружкой с воображаемыми кружками Замры и Велмары, он неспешно отправился восвояси.
На этот раз Велмара не могла не оценить его такт: он ничего не сказал о Бенне и позволил ей решить этот вопрос наедине с Замрой… Но по привычке она всё ждала подвоха.
– Я знаю, Бескрылая, – вздохнул бук прежде, чем она успела собраться с мыслями.
В мгновение ока Велмара вспыхнула: так вот чего Марвуль так быстро ретировался! Всем разболтал и рад, ушёл, чтоб не попасться под горячую руку! Видит, что у неё нет права задать ему трёпку прилюдно, и намеренно теперь не останется с ней наедине; хитрец, подлец…
