– Не твоё дело, – повторил я.
– Да ты совсем охрене…
– Колин, – спокойным голосом одёрнул норвежца дедушка Омад. Он сидел рядом с Като и с удовольствием жевал сладкую морковку, иногда зачёрпывая суп. Он терпеть не мог капусту, поэтому тщательно выискивал её и перекладывал на отдельную тарелку.
Одного слова Омада хватило, чтобы Колин заткнулся. Омад – белобородый старик родом из Ирана с очень холодными глазами. Джулиан как-то проронила, что руки этого старика по локоть в крови. Его побаивались и старались ему не перечить.
– Спасибо, – я улыбнулся Омаду. Тот в ответ просто кивнул и продолжил вылавливать капусту из супа.
– Артём, ты свободен сегодня? – тихо спросила Като. – Поможешь? Я не могу разобраться со спряжением глаголов.
Уверен, что сейчас Колин заскрежетал зубами.
– Конечно, – я легко кивнул.
Я часто помогал Като с правилами и произношением русского языка. Правда, обычно это заканчивалось многочасовыми разговорами ни о чём. Като очень любила звёзды и могла много о них говорить.
После завтрака мы с ней пошли в учебную комнату и там закрылись. Нас уже перестали смущать камеры, мы давно к ним привыкли. Не знаю, была ли это случайность или воля Богов, но именно в этот переломный для моей жизни день я впервые поцеловал Като.
– Если вдруг мы сможем выбраться и у нас будет мальчик, – тихо говорила она, – как бы ты назвал его?
Мы сидели на полу, опёршись о стену, и говорили, говорили, говорили.
Я задумался. У Като тяжёлая судьба, и мы с ней в чём-то похожи. Она как-то обмолвилась, что согласилась стать подопытной ради младшего брата, который родился смертельно больным.
– Как будет Миша на японском? – задумчиво спросил я.
– Михаил – подобный богу, да?
– Да.
– Тогда Камидзю.
– Так и назовём, – я наклонился к её губам, но тут раздался тревожный вой сирены. Мы с Като тут же подскочили и испуганно переглянусь.
Дверь с грохотом распахнулась и ударилась о стену, в комнату вбежали люди в масках, схватили нас и потащили на выход.
– Пусти! – я пытался вырваться, но меня держали крепко.
Сирена выла, люди бегали по коридору как угорелые, а нас тащили в комнату процедур. Я посмотрел на Като – она смирилась и совсем не сопротивлялась.
– В капсулу их, – раздался холодный голос Доктора. Того самого, с большой буквы, что предложил мне сделку, в которой на кону была моя жизнь. Его голос я бы узнал из тысячи.
Я, пока меня вели, видел и слышал других пациентов. Дедушка Омад без сознания висел на руках двух бугаёв в масках, Джулиан шла сама, испуганно озираясь, а Черри вели силой, она кричала и отбивалась.
Нас утащили в комнату, где стояли медицинские капсулы, и запихнули в них. Я дрался – во мне кричало отчаяние. Я прекрасно понимал, что мы все тут беспомощны. Да и каждый из ребят это понимал – я слышал только вопли Черри, она единственная не желала сдаваться до последнего.
Ремешки плотно приковали меня, крышка капсулы с шипением захлопнулась, оставляя в полной темноте. В моё тело воткнулись иглы, и я физически почувствовал холодную жидкость, что побежала по венам.
– Алиса, – прошептал я и не услышал своего голоса. – Алиса, что со мной? – голова кружилась. Я попытался пошевелиться, но не вышло. – Алиса, скажи что-нибудь. Пожалуйста.
Но она молчала. И я замолчал – мой рот онемел, как и остальное тело. Я медленно умирал. Я не мог говорить, не мог двигаться. Просто лежал и понимал, что всё, конец. Мне было страшно. Очень. Я никогда не чувствовал такого ужаса, моё сознание гасло, было темно, я задыхался. Слёзы обжигающим потоком полились из глаз.
