«Вот это номер. – Изумился Яблонский – Этого нам только не хватало»
– Ваш обман может убить ее, а вместе с ней и меня. Ведь она единственный родной мне человек. Скажите, ваши чувства к Кате такие же искренние, как и ее к вам? Вы любите ее? Скажите мне честно!? Потому что, если вы просто хотите поиграть с моей дочерью, то уходите прямо сейчас. Потому что потом будет поздно…
Яблонский стоял и, хлопая глазами, слушал жаркий полушепот Катиной матери. Его коробило, этот просительный тон, направленный к незнакомому, впервые увиденному человеку. Раздражал ее выпытывающий взгляд. Во всем этом была не соответствующая этой умной, образованной женщине дикость, которая присуща разве только какой-нибудь безграмотной бабе. Но, с другой стороны, она мать. Она заботится не только о ней, но и о себе. Ведь она сказала, что она без нее умрет, а разве с такой должностью, положением в обществе, квартирой и шикарной библиотекой охота умирать – нет!
– Если же у вас серьезные намерения, то пообещайте мне прямо сейчас и здесь, что никогда не бросите ее. Пообещайте и все, что я имею в своей жизни, все это будет вашим с Катей. Я оставлю вам эту квартиру, машину, дачу у меня прекрасная библиотека.
«Вот это уже интересно, – улыбнулся в душе Яблонский. – Библиотека это то, что нам нужно»
– Мне ничего не нужно. Мне только надо, чтобы моя дочь была счастлива. Понимаете?
– Понимаю.
– Вы обещаете, что сделаете ее счастливой. Вы обещаете мне это?
– Я всегда думал, что счастье – категория абстрактная. – улыбнулся Григорий.
– Счастье – это категория человеческих отношений! Так вы обещаете мне сделать ее счастливой.
– Об…
Яблонский не договорил, поскольку из кухни вышла Катя:
– А о чем это вы здесь шушукаетесь?
– Да, вот я говорю, чтобы, Дмитрий, не снимал обувь, а он упирается. – Татьяна Алексеевна вернулась к бойкой речи, в которой легко угадывался преподаватель университета. – Вот я ему и подбираю тапочки. Ну, как попробуйте вот эти?
Татьяна Алексеевна вытащила из полки вельветовые тапочки.
– Может быть, эти подойдут?
«Вот конспиратор. Как она ловко выкрутилась» Подумал Яблонский, натягивая на ногу тапочек.
– Вы знаете, самый раз! – Радостно воскликнул Григорий. – Как будто на меня шились!
– Ну, замечательно. Кстати, я даже не знаю, откуда они взялись. Я их впервые вижу! Прямо мистика, какая-то.
– Мама у тебя всегда и во всем мистика. Как только тебя доверили научный атеизм!?
– Мистицизм, – ответила, направляясь на кухню, Татьяна Алексеевна, – не имеет ничего общего с религией.
– Да, а вот Дмитрий, говорит, что мистицизм это первый шаг к религии.
– Шаг, да, но не религия! – Преподавательским тоном, ответила на это замечание
Татьяна Алексеевна и скрылась на кухне.
Оттуда донеся звон бокалов, вилок и ножей.
– Ну, здравствуй, это я. – Пропел строчку из песни, Яблонский. – Правильно я пою?
– Что значит правильно?
– Ну, не путаю слова. Как в прошлый раз… в пять часов у Никитских ворот?
– Нет, – Катя припала головой к груди Яблонского, – Не путаешь.
– Ну, вот и отлично, – Яблонский подул на причудливый завиток Катиных волос. – Поцелуемся?
– Неудобно. Мама дома.
– У тебя мировая мама! – Фразой из кинохита ответил Яблонский.
– Ну, только если так. – Улыбнулась Катя и привстав на цыпочки, подставила
Яблонскому свои, чуть тронутые неяркой помадой, губы.
– Ну, целуй. Я обожаю с тобой целоваться!
Молодые люди слились в страстном поцелуе. Через два дня Яблонский явился в квартиру с фальшивкой, которую и поставил на место оригинала.
