Ариадна - страница 26

Темницы располагались к северо-западу от внутреннего двора. Их не охраняли, хоть нынче ночью и поместили туда таких важных пленников, к тому же до того несчастных, что терять им было нечего. Эти четырнадцать бедняг ведь не матерые преступники, а значит, в искусстве побега не сильны, да и как наши узники сбегут, когда замки сам Дедал изготовил?

Их держали порознь: юношей отдельно от девушек, а царевича отдельно от остальных – пусть он всего лишь смиренный узник и добыча Минотавра, еще большему унижению – делить темницу со спутниками, а значит, с их мольбами и страхами (ведь в темноте, конечно, и плачут громче, и ведут себя недостойнее) его не подвергли. Одиночная темница Тесея располагалась в стороне от других и была вырублена в скале давным-давно, до того еще как Дедал оказался на нашем каменистом берегу. Ключ от этой самой двери, обмотанный алой веревкой, он и сунул тайком мне в руку, и вот теперь передо мной простиралось обширное пустое пространство, мы остались один на один с запертой дверью – и никаких свидетелей того, что я сделаю дальше, кроме звезд, забрызгавших полуночную небесную ширь. Осталось ли в этих далеких холодных огнях, наблюдавших теперь за мной, хоть что-то от людей, которыми они когда-то были – особенных, избранных, удостоившихся любви, но слишком приблизившихся к богам? Как они воспримут мой одинокий акт неповиновения, предательства, становления? Возопиют против такого безрассудства, неописуемой дерзости? Или они просто плавают, бессмысленные и бесстрастные, в темной чаше неба, и все былое в них выгорело давно?

Не было нигде никакого движения. Только лягушки всё квакали, да ветерок обтекал меня прохладной влагой, когда я крадучись выскользнула из тени и бросилась стремглав через двор – перепуганная до смерти, как ребенок, который не смеет ноги спустить с кровати – вдруг выскочат из темноты зубы и когти да примутся терзать? Какой беззащитной я чувствовала себя, порхая по каменным плитам, – поверила в победу и храбрость свою, а теперь трусливо сжималась от страха.

Если бы кто расспросил с пристрастием, я призналась бы, что трепетало во мне и какое-то другое чувство – родственное страху и в то же время возбуждающее и живительное, оно вспыхнуло нынче вечером на пиру и теперь играло в крови, как вино. За этой дверью я увижу Тесея – его взъерошенные волосы, серебристо-серые глаза, его могучее тело – все до мелочей, и не только из боязни, что попадусь отцу, меня бросало в жар. Мужчин я знала мало – Минос да Минотавр и теперь еще Кинир, а они не прибавляли желания узнать больше. По крайней мере так я думала, пока не встретилась взглядом с красавцем заложником и, лишь на этом взгляде основываясь, не позволила пламени, которое он распалил во мне, разбушеваться, разъяриться и сжечь дотла всю мою прежнюю жизнь.

Я подкралась к двери неслышно, словно в обуви из пуха, тихонько вложила ключ в замок, но когда, нажав, повернула его что было силы и качнула громадную дверь, не успев еще понять, что она подалась, Тесей уже стоял у входа, спокойный, собранный, и не выказывал ни малейшего удивления. Будто все это время ждал меня.

– Царевна, – сказал он тихо, упал на одно колено, но уже через кратчайший миг поднялся и взял меня за руку. Пальцы его жгли, как раскаленное клеймо. – Нам надо где-то поговорить, без помех и лишних глаз, – вкрадчиво шепнул он мне на ухо. – Тебе наверняка известны все тайны Кносса. Отведешь меня в такое место?