– Ты только не волнуйся, живи спокойно, – сказал он ей. – Поцелуй детей. Береги их. Ну, пока…
Он помолчал, а потом вдруг сказал:
– Лили, спой мне что-нибудь на дорогу.
И через минуту услышал в трубке старый гимн ПАЛЬМАХа:
Ат хаки ли – вэ ахзор,
Рак хаки хазак… -
Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди…
Закрыв глаза, Арик слушал Лили, и лишь когда она дошла до последнего куплета, стал ей подпевать:
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня…
С тех пор это стало у них в семье традицией – всякий раз, выходя на войну или на ответственное задание, Лили напевала Арику по телефону какую-нибудь песню. После разговора с Лили Арик почувствовал новый прилив сил и в чрезвычайно приподнятом настроении направился к уже урчащим моторами танкам.
5 июня в половине восьмого утра, еще до официального начала войны, Шарон вывел свои танки с базы в Ницане и направил их в сторону египетской границы. В 10.37, когда израильские ВВС уже, по сути дела, закончили уничтожение авиации противника, 38-я танковая бригада пересекла границу с Еиптом, и генерал Шарон швырнул свои маршевые роты в шершавый синайский песок.
* * *
К полудню первый танковый батальон бригады подошел к Абу-Агейле и с ходу овладел передовыми позициями противника, уничтожив при этом несколько танков. Вслед за этими танками двигались шесть артиллерийских дивизионов, которые начали занимать боевые позиции прямо напротив Абу-Агейлы.
Заметив это, египтяне обрушили на них шквал огня, но израильтяне выполнили боевую задачу – развернули свою артиллерию в 5 милях от Абу-Агейлы, и оттуда в 15.00 стали обстреливать египетские укрепления. Обстрел продолжался долго – до тех пор, пока артиллеристы не накрыли своим огнем все указанные им Шароном цели.
В это же самое время – в 15.00 – второй танковый батальон бригады вместе с приданным ему подразделением саперов и минометным дивизионом с северного фланга обошел позиции египятн и ворвался в расположение египетского батальона, прикрывавшего подходы к северо-западу от Абу-Агейлы. Завязался тяжелый бой, в ходе которого египтянам удалось отразить первую израильскую атаку. Командир этого батальона попросил по рации Шарона поддержать его силами авиации, но из-за начавшейся песчаной бури это оказалось невозможно. Батальон отступил, потеряв семь танков.
– Прислать тебе подкрепление? – спросил Шарон комбата, чувствуя, как у него бешено колотится сердце: если этому батальону не удастся занять позицию собственными силами, это означало бы первый сбой в его плане.
– Сами справимся, командир! – послышалось в трубке.
Около четырех часов, перегруппировавшись, этот же батальон пошел в новую атаку и овладел позицией противника. Затем израильские танки вышли на дорогу Эль-Ариш-Абу-Агейла, встретились здесь с 20 египетскими танками, уничтожили их и заняли египетскую позицию, блокировавшую дорогу.
К наступлению темноты, которая в это время года ложится на дюны Синайской пустыни после семи часов вечера, израильские танки блокировали перекресток, одна из дорог которого вела в Абу-Агейлу, а другая – Джебаль-Либни. Здесь танки остановились и стали ждать приказа Шарона двигаться к Абу-Агейле, чтобы ударить по египтянам с тыла.
Третий танковый батальон, усиленный пехотой и минометным дивизионом к наступлению темноты закончил обход Абу-Агейлы с юга и вышел на дорогу Кусейма-Абу-Агейла.
Теперь все пути отхода из Абу-Агейлы были отрезаны, египтяне находились в котле, но они этого пока не знали…
