Миновав череду лестниц и коридоров, Елена подошла к раздвижным дверям.
— Прошу прощения… — тут же перегородила ей дорогу девушка в чёрной форме пассажирского аэрофлота.
— Елена Краевская, — сказала она устало.
Девушка что-то набрала на компьютере. Подняла бровь и отошла в сторону. Двери открылись.
Баратов стоял у самого борта длинного серебристого самолёта, похожего одновременно на пикирующего ястреба и на выпрыгнувшую из воды летучую рыбку. Он что-то настойчиво втолковывал одному сотруднику аэрофлота и двум людям в штатском.
Елена подошла и вежливо поздоровалась.
— Договор подписан, господин Шеншин. Все ваши претензии не имеют смысла, простите, вы задерживаете вылет.
Кивком головы он указал Елене на джет. На лице Баратова при этом не промелькнуло ни тени удивления.
— Простите, мне, наверное, нужно оформить документы об отлёте… — произнесла растерянно Елена, которая только что собиралась объяснить своё появление здесь, но теперь поняла, что это бесполезно.
— Всё, что нужно, уже оформлено. Не тратьте моё время, Краевская. Шувалов ждёт вас на борту со всеми бумагами.
Двигатели самолёта мерно гудели, заставляя пассажирские кресла слабо вибрировать. Салон был небольшим и состоял всего из трёх отсеков: в хвостовой части располагался закуток для персонала — там отдыхали пилоты и охрана. Всего «свита» Баратова насчитывала пять человек, включая Шувалова.
В средней части находился кабинет, где только что Шувалов заставил Елену подписать кипу непонятных ей бумаг.
Поначалу Елена пыталась вчитываться и обсуждать не устраивающие её пункты, но вскоре поняла, что это пустая трата времени. Как и сказал Баратов, отдельные параграфы контракта, по сути, изменению не подлежали. Оставалось только гадать, являются ли типовыми требования наподобие уже озвученного: «Быть доступной в любое время дня и ночи» и «Сообщать работодателю обо всех своих передвижениях и вербальных контактах». Шувалов утверждал, что да.
— Иногда он берёт двух секретарей, — прокомментировал Шувалов любопытство Краевской. — Тогда используется другая самолёт, — «Золотая Вирджиния». «Ястреб» больше приспособлен к коротким и быстрым перелётам.
Из всего сказанного Елена сделала вывод, что словосочетание «рейсовый самолёт» Баратов в последнее время слышал не часто.
Согласившись со всеми формулировками и смиренно закончив выводить вензель "Е. К.", Елена прошла в носовой отсек, где отдыхал наниматель. Кабинет не порадовал её ни комфортом, который Елена ожидала встретить на личном самолёте машиностроительного магната, ни соответствующей статусу вычурностью. Простые и строгие линии составляли четыре откидных кресла и стол, на котором лежал планшет Баратова. В случае необходимости они трансформировались в одно просторное спальное место. По другую сторону салона располагалась барная стойка с набором дорогих вин и стройными рядами коньячных напитков на полке.
Хозяин самолёта дремал, прислонившись виском к иллюминатору, за которым медленно проплывали голубоватые крапинки звёзд. Во сне он выглядел моложе. Хищный оскал пропал, уступив место обманчивому покою.
Елена постучала по стенке и тихонько прокашлялась.
Баратов тут же вскинулся и торопливо потёр переносицу, прогоняя сон.
— Господин Баратов, я не помешала?
Баратов смотрел на неё странно. Он даже не то чтобы изучал её, скорее пытался проглотить или выпить до дна. К удивлению Елены, этот взгляд вовсе не доставлял ей неудобства. Напротив, он лучился… теплом. Будто протягиваешь руки к пламени в камине, зная, что оно вот-вот опалит пальцы, но всё равно не можешь заставить себя отодвинуться и остаться в холодном одиночестве темноты.
