– Генри, – спросила она, когда отставший репортёр поравнялся с ней. – Как вы думаете, мы можем доверять ему?
При упоминании об аризонце у Генри ожесточился взгляд, – видно нахлынули не самые лучшие воспоминания и об разбитой фотографической камере, и о высокомерии этого грубияна. Молодой человек пытался сдержать злость, но она всё же прорывалась неприязненными нотками в голосе:
– Вы же сами видите – этот аризонец не обременён ни хорошими манерами. Ни понятиями о совести. Ни о морали.
– Пожалуй, вы правы, – согласилась девушка, провожая Джеда внимательным взглядом.
Репортёр некоторое время молчал, хмуро глядя между ушами лошади на едва приметную песчанистую тропу, на которой отпечаталась цепочка следов ушедшего вперёд мустанга, потом вслух продолжил свои мысли, которые были связаны с навязчивым вопросом: как случилось так, что он обязан своему спасению столь неприятному типу?
– Я и сам выбрался бы из этого обрыва. – Он отвернул голову раздосадовано глядя как стая грифов крутит чёрную карусель над тем местом, где упали с дилижанса ковбои и была убита часть бандитов. – И вам бы помог.
Девушка так неопределённо кивнула в ответ, что этот кивок с одинаковым успехом мог означать и «нисколько в этом не сомневаюсь» и «ладно, тешьте себя этой мыслью, если она вас успокаивает».
Спустя пять минут тишины Генри перемолол свои досадливые мысли и стал украдкой поглядывать на девушку, нерешительно перекладывая поводья из одной руки в другую и собираясь начать непростой разговор.
– Хотел узнать у вас насчёт того свёртка, − наконец решился он. − Согласитесь, это было странно: дилижанс мчится навстречу пропасти, пули превращают его в решето, а вы в это время бесстрашно обыскиваете мёртвого старика и забираете у него какой-то свёрток, который потом ищет этот аризонец. Ведь он искал то, что спрятано у вас за поясом?.. Только не говорите, что это письмо вашей любимой бабушки.
Глаза девушки пытливо сузились, изучая молодого человека.
– У меня такое ощущение, что вы затеяли этот разговор, чтобы отвлечь моё внимание от вашего собственного поведения. Согласитесь, вы тоже вели себя странно – не сделали ни одного выстрела, чтобы защитить нас.
Щёки молодого человека заалели ярко, как это бывает только у блондинов.
– Если вы заметили, я без оружия, – смущённо ответил он, доставая из кармана аккуратно сложенный носовой платок.
− Разве в Нью-Йорке не знают, что на Дальнем Западе только самоубийцы выходят из дома без оружия?
– Об этом знает любой малец даже у нас на Восточном побережье.
− Тогда почему вы очутились в этих диких краях без оружия? – в голосе девушки зазвучала строгость, какая обычно звучит из уст учительницы, распекающей нерадивого ученика.
Не разворачивая платка, репортёр вытер потный лоб.
– Моё оружие – перо, к тому же я был уверен, что страшилки про Дальний Запад сильно преувеличены.
Вид у молодого человека был настолько смущённый, что девушка решила сжалиться над ним:
– Ладно, не расстраивайтесь, вы всё-таки пытались остановить дилижанс, и меня не бросили, когда я зацепилась юбкой. Вы вели себя как настоящий джентльмен. Надеюсь, вы останетесь им впредь и не станете задавать некорректных вопросов.
Польщённый этими словами молодой человек уже открыл было рот, чтобы заверить девушку, но в последний момент заколебался:
– Знаете… – Он сосредоточенно смотрел на оставшийся на платке серый след от пота и пыли. – Профессия репортёра немыслима, если у тебя нет права задавать вопросы.
