– Простите, товарищ Кнопмус. Немного погорячился, кавказская кровь, знаете ли. Если не затруднит, расскажите, что же там в итоге произошло.
Абрасакс с ухмылкой спросил:
– Неужели письмо от Берии вам не доставили? Ай-ай-ай. Наверное, секретарь виноват, потерял.
Сталина передернуло, но он сдержался.
– Письмо-то я получил. А вот откуда вам о нем известно? Неужто теперь и в Хранилище идут копии?
Кнопмус чуть наклонился к собеседнику и сощурив свои маленькие глазки тихо сказал:
– Я уже объяснял, Иосиф Виссарионович. Нам не надо перехватывать чьи-либо письма, секретные документы. Нам не надо даже иметь шпионов среди ваших людей. Будет нужно – обо всем узнаем и так. Смотрите сюда.
Кнопмус сжал правую руку в кулак, затем раскрыл ладонь и в ней засветился белый шарик. В нем было видно, как в соседнем кабинете заведующий канцелярией сидит и работает с документами.
Приблизив указательный палец левой руки к сфере – увеличил изображение. Слышно стало даже как шуршат бумаги.
Сжал обратно руку, разжал, и вот в ней уже ничего нет. Затем приложил палец к губам. Сталин понятливо кивнул.
– Снимаю свой вопрос, простите. Но раз так, то вернемся к тому, что же случилось на летно-испытательной станции в Тушино?
– Резон мне делиться с вами информацией? Что предложите взамен?
– А чего хотите вы сами?
Кнопмус встал и одернул френч. Привычно проведя рукой по наголо бритой голове, стал мерить широкими, буквально армейскими шагами, словно на плацу, кремлевский кабинет. Демонстративно изобразив на лице задумчивость, почесал рукой подбородок и, повернувшись к вождю, сказал тихо:
– Взамен ты, Коба, ни разу, никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах, больше не повысишь на меня голос. И учти, если вновь сорвешься, или, не дай разум, вообще вздумаешь пойти против Хранилища, тогда я забуду обо всех обязательствах. Понятно объяснил?
Сталин внутренне кипел, но понимая, что нельзя играть с огнем, внешне изобразил смирение.
– Понятно, Юрий Альфредович.
– Ну и славно. Так вот, – сказал, вновь усаживаясь на стул напротив вождя, Кнопмус, – вчера, когда самолёт уже вырулил на взлётку, к нему, выбив ворота, на бешенной скорости поднеслись три «Паккарда», перегородив дорогу. Чкалов остановил машину и вылез, бешено матерясь. Внизу его уже ждали трое, в форме сотрудников НКВД. Кто именно это был, установить не удалось. Дело в том, что ваш Ежов давно создавал тайные группы террора, организовывая людям и документы, и прикрытие, а затем зачистил все концы. Подозреваю, это были его агенты.
Сталин постучал трубкой о пепельницу, выбивая пепел.
– Он уже не наркомвнудел.
– Но он не забыл, что именно вы довели его жену, Суламифь, до самоубийства. А за сокола небесного вашего не беспокойтесь. Через пару дней испытательный полёт будет повторён. Обещаю, Чкалов из него уже не вернется.
Усмехнулся:
– Вашими молитвами Орджоникидзе теперь не мешается под ногами.
Москва, 1937 год
– А может вы к себе в Хранилище его заберете? – спросил Кнопмуса Сталин, придавливая большим пальцем табак, потянул воздух через мундштук. – Жалко ведь, как-никак тридцать лет дружим, еще в царских острогах познакомились.
– Простите Иосиф Виссарионович, – тонкие губы Кнопмуса скривились в подобие улыбки, – но нас такой товар не интересует. Ученые, творческая интеллигенция, военачальники. А Серго – обыкновенный демагог, ну, может, еще неплохой организатор и верный друг, согласен. Не более.
