Потому-то исчезновение молодой девушки больно резануло воспоминанием, захотелось помочь, пусть даже ищут ее не родственники, а соседка Вероника Владимировна. Алеша уже сделал запрос в морги и больницы с описанием из заявления, благо приметы яркие: рыжая, полнотелая, вся в веснушках, волосы до бедра. Но таких за последние трое суток не поступало.
– Значит, ищем дальше, – пробубнил Алеша про себя, по привычке потирая мочку уха, где раньше висела серьга.
Как приняли в следственное, пришлось сережку снять – не по уставу, видите ли. Хорошо, что в повседневной рутине можно ходить по гражданке, а не в форме. И Алеша не без удовольствия шокировал старших коллег провокационными принтами на футболках, вечно взъерошенным ежиком коротко стриженных волос и обилием браслетов и фенечек на руках и шее. Старшая пыталась было намекнуть, что проще надо быть, не выделяться, но по большому счету ей его внешний вид был до лампочки. Она к нему привыкла еще со времен следствия по делу гибели Никитиных-старших.
Алеша накидывал на бумагу список вопросов к свидетелю, когда раздался внутренний звонок и дежурный сообщил, что к нему на беседу явилась гражданка Вероника Владимировна Сколкова. Через минуту в дверь постучали, и в кабинет вошла вовсе не старушка-соседка, коей представлял себе Веронику Владимировну Алеша, а молодая тонкая девушка в пышной зеленой юбке из воздушного фатина и сером свитере крупной вязки, спадавшем с плеча так низко, что видно было выпирающую ключицу и нежную впадину подмышки.
– Э-э… э-э-э… Вероника Владимировна? – растерялся в первую секунду Алеша. – Э-э… э-э-э… это я вам звонил, лейтенант Алексей Никитин, можно просто Алексей, присаживайтесь. Поговорим про Ладу Миртову?
Он засуетился, перебирая бумаги на столе, раскладывая в ряд ручки-карандаши и чистый лист бумаги. А Вероника в это время прошла и села на краешек стула напротив. На коленях она держала сумочку с замком-фермуаром[8]. И то открывала, то закрывала его с легким щелчком, более ничем не выдавая волнения.
Алеша наконец взял себя в руки и уже спокойно, с интересом посмотрел на Сколкову. Да, она была красива, но какой-то странной красотой. Не милой, не правильной. Черные волосы в мелких завитушках, нарушая всякую логику и законы физики, создавали ореол вокруг головы, торчали вверх, вниз, в стороны, падали на высокий лоб, спускались на плечи. Черные же глаза, огромные до абсурда, слегка косили. Лицо было худое, а скулы, нос, подбородок – все казалось очерченным по линейке, с точно выверенными острыми и прямыми геометрическими углами.
«Похожа на гречанку… или цыганку», – подумал Алеша, а вслух спросил:
– Вы давно знакомы с Ладой Миртовой? В каких отношениях? Поделитесь для начала всем, что считаете нужным.
– Хорошо, – произнесла девушка и начала свой рассказ.
И вот тут Алексей пропал окончательно. Голос ее шел словно из глубин Вселенной, такой магнетический, с легкой хрипотцой, даже грубоватый, но… чарующий. По телефону он звучал совсем иначе, вернее, эта загадочная хрипотца была слышна и по телефону, но там он принял ее за возрастную. А наяву, в комплекте с красивой картинкой лица и тела, голос Вероники окутывал почти осязаемым облаком умиротворения. Как кролик под гипнозом удава, Алеша разве что не качался из стороны в сторону, не сводя глаз с ее тонких бледных губ и сверкающих белых зубов с заметно выпирающими клыками.
