– Как думаешь, стоит перебраться туда? Передохнём хоть немного.
Лёва опустил Евдокима на землю, потирая ноющие плечи. Гусь тут же заковылял к воде, опустив клюв в реку, и принялся жадно пить. Лёва смотрел на деревню, прищурившись, и в его голове крутились противоречивые мысли. С одной стороны, мягкая постель и горячая еда звучали как мечта после бессонной ночи и бесконечных опасностей. С другой – он слишком хорошо знал, что в таких местах внешний покой часто скрывает что-то мрачное. Но усталость перевешивала сомнения.
– Надо, – кивнул он, вытирая пот со лба. – Если там и есть какая гадость, разберёмся. А если нет – хоть поспим по-человечески.
Валера хмыкнул, соглашаясь, но его рука осталась на сумке с артефактом. Он не доверял этой деревне – слишком уж она казалась удобной, словно приманка. Но выбора не было: ноги гудели, а глаза слипались. Он наклонился к речке, зачерпнул холодной воды и плеснул себе в лицо, прогоняя сонливость.
– Тогда идём. Но держи глаза открытыми. И этого, – он кивнул на Евдокима, – не отпускай далеко. А то опять вляпается.
Лёва усмехнулся, подзывая гуся свистом. Евдоким крякнул, неохотно оторвавшись от воды, и потрусил обратно к хозяину. Речка была мелкой, едва по колено, и они перешли её без труда, хотя холод пробирал до костей. Камни под ногами скользили, а течение слегка толкало в голени, но вскоре путники уже стояли на другом берегу, стряхивая воду с одежды. Туман здесь был гуще, обволакивая ноги, как призрачная дымка, и звуки – журчание речки, шорох травы – казались приглушёнными, словно деревня жила в своём собственном мире.
Тропа от реки вела прямо к деревне, извиваясь между низкими холмами. Чем ближе они подходили, тем яснее проступали детали: дома из потемневшего дерева, покосившиеся заборы, колодец с облезшей крышей. Улицы – если их можно было так назвать – пустовали, лишь ветер гонял сухие листья по земле. Лёва заметил, что свет в окне, который они видели с поляны, теперь погас, и это кольнуло его тревогой. Он шепнул брату:
– Странно тихо. Даже собаки не лают.
Валера кивнул, напряжённо вглядываясь в тени.
– Может, спят все. А может, ждут. Проверим.
Они вошли в деревню, держась ближе к домам, чтобы не выделяться на открытом пространстве. Первый дом, мимо которого они прошли, выглядел заброшенным: окна заколочены, дверь висела на одной петле. Второй был чуть живее – из трубы тонкой струйкой тянулся дым, но внутри не слышно было ни звука. Лёва подумал, что деревня похожа на старую сказку, где все жители вдруг исчезли, оставив дома пустовать. Евдоким, шедший рядом, вдруг остановился и зашипел, уставившись на колодец в центре деревни.
– Что такое? – спросил Лёва, опуская руку на посох.
Валера тоже замер, прислушиваясь. Из колодца донёсся слабый звук – глухой, ритмичный стук, будто что-то тяжёлое двигалось внизу. Туман вокруг колодца сгустился, и на мгновение Лёве показалось, что он видит тень – длинную, изогнутую, как одна из лап паука. Но когда он моргнул, тень исчезла.
– Это ещё что? – пробормотал он, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
Валера шагнул ближе к колодцу, вытаскивая артефакт. Его лицо окаменело, а голос стал резким:
– Не нравится мне это. Но если там что-то есть, лучше встретить его сейчас, чем ночью, когда будем спать.
Лёва кивнул, сжимая посох. Евдоким расправил крылья, готовый к бою, хотя его лапы дрожали от усталости. Они подошли к колодцу, заглядывая в чёрную глубину. Стук стал громче, и теперь он сопровождался шорохом – знакомым, пробирающим до мурашек. Что-то поднималось из колодца, и путники поняли, что отдых в этой деревне, похоже, откладывается.
